Внешний вид и характер:
Внешний вид: Ну, дитя Аргуса. Со всеми вытекающими - рога там, копыта всякие. На рожу - злобная, но не без "изюминки". Широкие скулы, мощные роговые пластины, острый, Г-образный "мужской" подбородок. Нос - check, рот - check, глазища - check! Все вроде бы на месте. Темно-фиолетовая кожа, тусклый, будто бы рассредоточенный, "рыбий" взгляд. Правая половина черепа, височная область, забрита наголо, слева же волосы бесформенной грязной копной ниспадают на плечо, если не отведены назад красной повязкой смертника, за высокий рог. Стальное кольцо в носу - бесполезнейшая штука, так еще дающая иному любителю почесать языком с десяток поводов сравнить Шани с каким парнокопытным травоядным. Татушечки - широкие, прямые линии, украшающие запястья и мощный торс. Знающий человек приметит самые разные мотивы: "всегда верен" Седьмого Легиона, аллийский крест черноводников, рисунок, которым награждают пиратов, переживших свой первый абордаж, "солнцем ведомый" - рисунок-оберег пустынников. По мелочи немножко - вязь символов на костяшках пальцев. Утверждает, будто бы на заднице выжгла символ Святого Света. Аббендис бы оценила. На затылке - всего один, обычно прячущийся за спутанной вуалью русых волос, зато какой! От одного вида клейма на древнем языке иной смертный, говорят, с катушек слететь может. Но смотреть на кривоватую, острую печать и впрямь неприятно - почти осязаемо больно. Еле заметная глазу россыпь веснушек по скулам - забавная, кажущаяся чуждой черта. Сухая, жесткая носогубная складка и первые морщинки в уголках глаз обозначены достаточно четко.
Образ жизни оставил свой отпечаток на крепком, сильном теле - не один давний шрам украшает торс рогатой. На любой, даже самый изощренный вкус. В последнее время начавшие сходить на нет, выцветать. Сехмет хочет верить, что это оттого, что она вновь вернулась к Свету. Самый заметный и глубокий рассекает бровь, уходя в височную область трещиной в роговой пластине. Всякие выпуклости-округлости на месте, конечно, но литые мышцы и тугие сухожилия бросятся в глаза первыми. И это спартанское пренебрежение к женственности, внешнему облику и всяким таким няшностям - во всем. В отчужденно-холодном взгляде, привкусе ядовитой иронии в голосе, манере держаться. Впрочем, "пренебрежение" ли? С той же тщательностью, с которой иные столичные дамочки возятся с лаком на ногтях, она ловко орудует "опасной" бритвой у виска или цепляет кожу иглой. "Оно отпугивает пугливых".
Сравнительно недавно к витиеватым символам на правой руке добавилась причудливая вязь - две оплетающие предплечье "змеи" Языка Мертвых. Символы словно лежат под кожей, проступая сквозь татуировку. Нет оснований сомневаться в их магическом (и нечестивом) происхождении.
Иному наблюдателю Шанияр даже может показаться слегонца "туговатой" - она редко когда торопится вообще, ее чуть хрипловатый говор почти всегда спокоен и нетороплив, она трижды подумает, прежде чем сделать или сказать что-то. Но не обманитесь - в минуты опасности, под огнем она - лучший, быстрейший из людей. Вы можете почувствовать эту... Ауру, что ли. Такое бывает, что тот или иной малознакомый человек пускай и кажется отчужденным, может даже - неприятным, а есть в его облике что-то такое, что заставляет его держаться. Высоко поднятый подбородок, уверенная походка, широкие плечи - то, что выдает гордеца и упрямца.
Голос персонажа: Броди Дэйл.
Характер: Если бы теория переселения душ была бы применима к Азероту, то в прошлой жизни Шанияр была бы, наверное, кракеном. Или иной злобной тварью, порождением мрачных морских глубин, превращенным невообразимым давлением, извечной темнотой и жуткой подводной стужей в хладнокровное расчетливое существо с четырьмя парами крепких щупалец и добротным запасом едких чернил в заднице. Холодная невозмутимость, граничащая то ли с бессердечием, то ли с апатичностью, просчет любых действий на три хода вперед, скупость в словах, жестах и мимике — основные черты характера Гнили.
Когда свистят пули, она тоже действует, во многом уподобляясь осьминогу. Может часами лежать в засаде, ожидая, пока жертва потревожит щупальца. Может молниеносно наброситься на противника, впившись зубами ему в глотку. Или, если уж на то пошло, быстренько свалить, оставив его позади оплевываться и протирать глаза от залепивших их чернил. В лучшем для него случае.
Анальный виндикатор. Человекопушка. Перемежает скупые, краткие хвалы наару смертоубийством «неверных» (чудесная в своей пространности категория) и обильными возлияниями паршивого пойла, отдающего химическим запахом. Отрывистые молитвы читает разве что над изрешеченным телом очередного неверного, обильно сдабривая их отборной бранью на языке трущоб. «Не для него - с ним теперь все в порядке. Для меня.»
Три Добродетели не чтит. Вернее, чтит, но на свой лад, не воздвигая из них бронзовых столпов мировоззрения. «Эти Добродетели придумали забывчивые обезьяны, которые и свой хрен впотьмах потеряют. Они для тех, кто оступается, сомневается.» Ее Сострадание – это пущенная в затылок пуля скошенному лихорадкой товарищу. Ее Упорство – это готовность во имя высшей цели предать в жертву все (ну или почти все) самое дорогое. Ее Уважение – это быстрая смерть достойно проявившему себя противнику.
Может показаться, что болтающейся на цепочке простенький жестяной символ Святого Света вообще ни к чему не обязывает это создание, да подивиться, что великая сила вообще благоволит такой жести. Она по-прежнему без малейших колебаний перегрызет глотку тому, кто угрожает ее шкуре. Да еще и в глаз, небось, нассыт. Его мамаше. Пошлет на все четыре стороны очередного раздолбая, который сам не может решить свои проблемы. Закатит гранату под стол переговоров, просто чтобы посмотреть, как рванет.
И все же. Пока ей хватает мудрости, чтобы не заниматься этим. Видеть не только действия и их последствия, но и контекст, предпосылки, высшую, если хотите, цель. Так что по возможности она больше старается не втаптывать в пол смертных, косо на нее посмотревших. Если не прощать, то хотя бы на время забывать былые обиды, щедро подпитываемые гордыней, доминантной натурой, нереализованными амбициями, как рогатой, так и обидчика. Скрепя сердце, протягивать руку помощи. Не слабым, но тем, кого обстоятельства поставили на колени. Она не бросится лобызать ноги каждого кретина, что спит и видит, как бы похерить свою жизнь, но коли уж сочтет кого-либо достойным своего внимания, своей помощи – в лепешку разобьется, а поможет. Может – неказисто, неуклюже, грубовато, прямолинейно, оставив на память пару хлестких затрещин и несколько хладных трупов, но… все-таки. К тому же, на свете полным-полно ребят, которые прямо-таки просят, чтобы их кто-нибудь убил. Шани будет спать ночами спокойно, покуда верит, что смерти как таковой не существует – есть лишь множество циклов перерождения, созидания, в ходе которых наша энергия принимает разные формы и облики. Не развеиваясь Искривленной Пустотой.
Деньги?.. Деньги – вторичное. Навряд ли рогатая запросит деньги за то, что сочтет правильным. Но коли предложат – грех отказываться. Тщательно смоет кровь с золота. Или не смоет – пусть напоминают ей самой об истинной цене кругляшей.
Дух ее необычайно силен даже по меркам воздаятелей Длани Аргуса, хлебнувших дерьмеца по полной на дюжине неприветливых миров. Она редко ошибается, но даже когда ошибается, умудряется делать это круто и «по делу», сохраняя лицо и несгибаемую веру в собственную правоту. Каждое действие, явление, событие она по-прежнему пытается рассматривать всесторонне, не упуская из виду и детали, принимая наиболее выверенное и надежное решение. Когда нужно – умея, скрепя сердце, закрыть глаза. Кое-где, может, даже умаслить какие шестеренки. Эти маленькие хитрости – не сомнения, но ее чертово рациональное мышление.
В выборе компании непривередлива. И это мягко сказано – скорее всего, ее обнаружишь в компании каких наемников или головорезов, обычно боящихся ее до одури, чем среди благообразных чистюль из какой-нибудь очередной Длани. Она старается быть там, где считает себя по-настоящему нужной. На нудные проповеди и возвышенные речи не разменивается – тот, кто хочет, придет к Свету сам или попросит помощи. "Свет велик, един, вечен. Он не приемлет навязывания, оно просто не нужно". Так что если Шанияр кого и пристрелит, то не оттого, что он поклоняется другим космическим батарейкам.
В тайне от других (и даже от самой себя!) любит резать людей. Врагов - разок-другой вдоль глотки, подбородок в сторону, чтобы не запачкаться кровью. Или метким ударом в артерию. Друзей - скальпелем, иглой. Вообще драки лишний раз не ищет, но будет неверным сказать, что не любит хорошую драку. Да что там - только ею она и живет, от одного сражения до другого.
В свободное от изуверств время впадает в спячку. Переезжает на какое новое место, снимает комнату в паршивом трактире, и месяц-другой почти не выбирается на свет. Читает, много, все подряд, порой "проглатывая" по паре-тройке книг за день. Физика ей несколько ближе, чем лирика - выбирать, конечно, порой не приходится, но практические исследования, прикладные дисциплины, языки, военное дело, приключенческие романы и всякого рода справочники она предпочтет какому бульварному чтиву для скучающих замужних дам из провинции. Томные вздохи, прозрачные полунамеки и прогулки под луной вообще не для нее - она ценит людей прямолинейных, идеи, применимые к практике, явления материальные. Не зацикливаясь на них, впрочем, зная, сколь хрупко все то, что люди любят обозначать как "мое".
Шанияр чуждо искусство бренное - музыка, живопись, но сердце ее лежит к графикам, планам, чертежам. Ее завораживает архитектура смертных, будь то кажущиеся хаотичным нагромождение человеческих построек или строгие, высеченные из камня дварфийские города. Ее карандаш порой рождает величественные и смелые конструкции, подпирающие шпилями сами небеса, сочетающие в себе черты многих школ.
А иногда "не идет". Тогда она может сутки подряд изучать структуру потолочного покрытия, безвольным мешком провалявшись на кровати, запивая думы холодным ячменным пойлом, "отстреливая" одну сигарету за другой и, как ни странно, предаваясь воспоминаниям.
Выходит из спячки Шанияр на неделю-другую - но там уж держись. Случайные драки в маленьких, тесных кабаках, где ее никто не знает, загул по портовым борделям, регби с рабочими сталелитейного завода, "гаджетанская рулетка" с наемниками, изысканные блюда на завтрак и крысиный бифштекс в Дыре на ужин. Она, как никто другой, знает, что истинное счастье живет не в мелочном постоянстве, но в жалких, ускользающих секундах, когда над виском раздается сухой щелчок. Потешные попытки дренейки как-то устроить свою мирную жизнь давно стали притчей во языцех. Наконец, ей, кажется, все-таки удалось обрести покой, но отчего-то там, где скрежещет сталь и рвутся снаряды. "Это то, ради чего я родилась. Это у меня в крови. Пока я способна отличить друга от врага, все в порядке".
Лидер. Даже не будучи им формально. Любит ставить на место тех командиров, которые кажутся ей некомпетентными, оспаривать авторитеты и рушить ненужные альянсы. Тем не менее, сама неповиновения не терпит. За тех же командиров, которые на деле покажут военную доблесть, она ляжет костьми.
Обладает живым, пытливым умом, помноженным на врожденное чутье. Пускай по ней и не скажешь, но она очень тонко чувствует людские настроения, чужую ложь и боль. Что, впрочем, не означает, что она готова броситься помогать каждому страждущему, у которого шнурок развязался. И все же. Гордость, верность данной клятве, презрение к тому, кто отважился на предательство. Воистину великие силы должны повлиять на Шанияр, чтобы она отреклась от данного слова или обманула товарища.
Хладным ассасинам и горячим северным парням, скорее всего, стоит держать клинки в ножнах в разговоре с ней. И уж точно не направлять на нее оружие. Как уже было сказано выше, намеков рогатая не понимает, так же, как и тех, кто разбрасывается угрозами. Но вот явственную угрозу своей жизни, как правило, пресекает быстро и решительно. Может и в морду дать, а может и пристрелить.
Имена. Может, единственная прелесть знакомства со смертным - узнать его имя, почти всегда - новое, необычное, которого не слышала раньше. Услышав новое имя, она произнесет его несколько раз, вслух или мысленно, вслушиваясь в звучание. Имена мертвых, особенно - самолично "приготовленных", она запоминает надолго, иногда присваивая их себе, представляясь ими или вырезая на жестяном жетоне особо удачные сочетания. Так что никто из них не уходит в забвение.
А еще... Возможно, она слишком много времени проводит с недоросликами, но в последнее время ей кажется, что она слишком большая. И рога у нее слишком длинные. И что ест она слишком много. Бр-р-р!
Суммируя. Любит крепкий и сладкий кофе, запах хорошей кожи, забористый табак и крепкое пойло. Марочные вина. Тальк. Когда орки горят в аду. Запах ковровой бомбардировки поутру. Машинерию смертных.
Не любит магию, которая ей никогда не давалась. И самих магов. И партизан. Мочить оружие. Пустозвонов. Когда пиво разбавляют. Нравоучения. Когда ее трогают за рога или хвост без разрешения.
Заключение: махровое такое Добрище, не только с кулаками, но и с дубиной, карабином и стратегическим ядерным потенциалом в закромах Родины.
Мировоззрение: LE (Законопослушный злой)
Изображение
Мастерство и знания:
Класс: охотник.
Отыгрываемый класс: Paladin/Gunman.
Умения и способности:
"Не люблю близкие знакомства. Моя любимая дистанция - две-три сотни ярдов. А на сотне я однажды отстрелила яйца бегущему человеку."
Шани – дреней-воздаятель, вновь обретший веру, а это обязывает не только к умению кастовать бабблы и не засыпать на проповедях Пророка (хотя, чего греха таить – засыпала и, скорее всего, будет), но и к крутой люминесценции, сопровождающей жаркую сечу. Спецэффекты ей чужды, но иногда без них не обойтись. Калечить у нее получается не в пример лучше, нежели лечить. Да и повеселей оно как-то. Но и на целительском поприще у нее остается значительный потенциал. Но она, наверное, скорее наложит раненому товарищу какую шину поверх сломанной кости, чем обратится за помощью к наару, если то не вопрос жизни и смерти. Пусть повоет – в следующий раз умнее будет. А вот приложить какого засранца не только рожей об стол, но и святым молотом в темечко – это всегда за здорово живешь. Кроме всего прочего, не стоит забывать и о защитных печатях – также неотъемлемом атрибуте любого уважающего себя баббл-боя. Поддерживать святой щит и одновременно участвовать в бою – дело непростое, да и нечасто она к этому обращается. Но вот под мифрилом нагрудника, на внутренней стороне перчаток всегда теплится парочка защитных печатей. Вокруг капсюля латунного патрона – атакующая.
1. Здорово умеет убивать людей, например. Лучшего всего получается это дело при помощи именного карабина, хотя не брезгует и кинжалами, и клинками, и черт знает чем еще - пока смертные расы варились в первичном супе или в чем там они варились, дренейка уже практиковалась со всеми знакомыми эредарам видами оружия. Закаленная в дюжинах кабацких драках, как никто другой знает, что в умелых руках и бутыль, и табурет, и поварешка - оружие смертельное. Сюда же, пожалуй, стоит отнести и обширные познания Шанияр в военном деле, начиная с обслуживания и ремонта оружия и заканчивая множеством прочитанных мемуаров великих и не очень стратегов.
2. "Grunt". Стальной хребет, крепкие ноги, легкие с ведро. Кони и горящие избы как-то на второй план отходят, покуда удар рогатой искомого коня с ног валит. Изнурительные марши через какие-нибудь евеня выдерживает стойчески.
3. "Одна нога здесь, другая - там". Любит и знает штуки, которые взрываются, горят и дымят. Дай ей часок, горстку кобальта, кучу навоза и радиоприемник - увидишь сам, что получится.
4. "Доктор сказал - в морг". Костоправно-коновальные навыки. По-другому и не назовешь. Пускай добрым словом не отблагодаришь, но жить будешь. Если только не умрешь.
5. Поверхностные познания во всяких-разных естественнонаучных областях.
7. "Задница чует - руки делают." И вот поди разбери, врожденное или выработавшиеся.
Сакральные предрасположения и прототипы жизненных устоев: Святой Свет.
Познания в языках: дренейский, общий, низший общий, наречие трущоб. По нескольку фраз из разных языков на всякие случаи. В данный момент изучает талассийский и зандали.
Изображение
Инвентарь, имущество, питомцы, спутники, анальные рабы:
- Прочная куртка. Клепанная кожа поверх высокого черного поддоспешника из рунической ткани. Новехонькая система на дюжине скоб и карабинов, легко сбрасывается, легко одевается. Крепким сплавом укреплена грудь и спина. Поверх потертого, тусклого металла - несколько нацарапанных символов и не до конца дорисованная девица пышных форм и свободных нравов, стыдливо прячущая свои достоинства за корсетом разгрузочных ремней. Несколько теплых слов в адрес Легиона там, где мощная пластина едва прикрывает шею. Там же - кривовато нацарапанное: "Если читаешь - стоишь слишком близко". Конструкцию плотно утягивает разгрузка - целый корсет из продольных и поперечных ремней, от плеча до пояса. На ремнях закреплена хренова туча подсумков - тяжелых магазинных, легких фляжных, пистолетных, под компас. Легко потеряться во всем этом добре. Широкие ножны для мачете-кукри прилажены за плечом, тихо спит широченный охотничий нож за поясом, у спины. Надежно зафиксированы осколочные "вкусняшки" в креплениях на плечах, потираются друг о друга ребристыми бортами. Через плечо иногда бросает бандольеру, собираясь в дальний поход. Повозилась чутка с иглой - патронташ под двадцатый калибр закреплен на левом запястье, поверх татуированной лапищи, для быстрого доступа к поблескивающим тупыми носами снарядам, начиненным мелкой картечью. Массивный гномий ручной хронометр, также закреплен на запястье, циферблатом к бедру. Гребаный мирок - повсюду нужно торопиться. Похожий патронташ прилажен к бандольере - уже под снаряды к "Блуперу", осколочные, осветительные, дымовые. Довершают дело видавшие виды черные матерчатые перчатки, потрепанные, запыленные. С умильной вышивкой костей на пальцах.
- Прочные брюки из грубой матерчатой ткани. Старый жесткий деним, синяя парусина, чуть мешковатая у колен и зауженная у бедер. Потрепанная, на заплатках, но с претезией на благородное происхождение - где-то подернуты тусклой золотой нитью, но незамысловатый узор слишком сильно истрепался, чтобы его можно было как-то идентифицировать. Два крупных бедренных подсумка плотно утянуты ремнями, содержимое надежно подогнанно, чтобы не сильно гремело на ходу. Поверх ткани, до колена, по фронту - два тяжелых металлических щитка, из того же сплава, что и нагрудник. Скалятся какие-то рогатые твари с наколенников. Заметны следы былых вмятин на тусклой поверхности, заботливо выправленных обладателем. Иной смертный скажет, что тяжелые. Ну-ну.
- Фенечки. В частности: красная повязка смертника с криво намалеванной мишенью, костяной амулет на алой нитке, цепочка с болтающимся на груди амулетом. Безвкусная жестяная штуковина, исполняющая даже не декоративную функцию, внутри - мятый клочок бумаги с именем обладателя. Говорят, такие носить - все равно что заранее подохнуть. Брешут. На запястье что-то такое позвякивает. Четочки, деревянные.
- "Уравнитель", револьверного типа гладкоствол. Огромный злобный сукин сын. Двадцать с хером фунтов потертой, матовой серой стали, корабельной сосны и дерьма. Тяжел, неудобен, но боевые характеристики превосходят почти любые аналоги. Тяжелый пятидесятиграммовый снаряд прошивает насквозь двоих латников и застревает в третьем. Грохот, лязг подвижных механизмов, облако пороховых газов - это оружие скорее одного выстрела. Зато какого! Плюется пулей или дробью. Со всеми спецэффектами - кровищей, дерьмищем, дымом и морем удовольствия. Съемный штык, как правило, прилажен, разве что прикрыт какой тряпкой. Сошечки. Двенадцатикратный гномий прицел, также съемный. Вообще до винтика разбирается толковым человеком минут за пять. Любит хозяина нежного и заботливого, но непривередлив. Красавцев серии "Кентербери", ручную работу, бывало, доставали со дна морского, выкапывали из песка, чистили и вновь пускали в бой.
- "Блупер" сорокамиллиметровый. "Слонобой". Альфач, но по нему не скажешь - короткий, тупорылый и не очень-то точный. Механизм примитивный по своей сути - несколько камер со значительными перепадами давления при выстреле в каждой. С характерным звуком открупориваемой бутыли вина "Блупер" доставляет легкие сорокамиллиметровые снаряды на расстояние до трех сотен ярдов. На значительных расстояниях стрельба ведется навесом, с применением откидного целика-"лесенки". После произведения выстрела стрелку необходимо вручную перезарядить ружье, "переломав" канал ствола на манер охотничьей винтовки, извлечь стрелянную гильзу и дослать в ствол новый снаряд. Если у стрелка есть время на подготовку, пять минут возни с машинкой - и, подправив начальную скорость снаряда, можно сделать так, чтобы граната взрывалась почти сразу после столкновения с препятствием, подправить задержку или подкорректировать напор так, чтобы снаряд детонировал уже в воздухе. Дело это, впрочем, требует не только растущих из нужного места рук, но и хорошего глазомера. Ничто, впрочем, не производит такого фурора в рядах противника, как разорвавшаяся над окопом осколочная или прилетевшая в густые заросли зажигательная. Как правило, мирно себе спит в футляре за левым плечом или болтается на ремне у бедра.
- Шестизарядный "Миротворец", 0,45 дюйма, гилнеасец. Страшный, как смертный грех. Злобный старый хрен, но надежный. Потертая, частично отколотая рукоять, вылизанное до благородного матового-серого цвета дуло - это оружие, пускай и якобы "последнего шанса", пускали в ход не раз, одного взгляда достаточно, чтобы понять. Металлический жетон с облупившейся краской прилажен к рукояти одним винтиком. Будто бы раньше там была намалевана мишень - символ смертника, игрока, хотя теперь поди разбери. Спит себе в пистолетном подсумке на животе, одна рукоять покачивается при ходьбе. Никого не трогает, во всяком случае, первым.
- "Зеленый слоник" (черт его знает, отчего именно так), поблескивая мутноватыми зеленоватыми линзами, как правило, без дела пылится в подсумке. Но коли решит какой-нибудь Гнилесс мелкого пошиба устроить Шани вторые Врата Гнева, в долгу она не останется.
- Личная коллекция колюще-режущих. Уже упомянутое выше мачете, пара охотничьих и боевых ножей старика Боуи. Темное лезвие, частично заточенное с рабочей стороны. Широкий кровосток, несколько выемок-"кишкодеров", дугообразный сруб на конце. Удобная форма рукояти обеспечивает прочный хват и возможность использования в качестве штыка для карабина.
- "Дерринджер" - изящный однозарядный гоблинский пистоль в водонепроницаемом чехле из шкуры кроколиска, у голени, на внутренней стороне ножного щитка. Заряжен мелкой картечью и металлической стружкой. Вот это уже совсвем напоследок. Не убьет, так уродливый шрам на память оставит.
Содержимое подсумков и рюкзака описывать лень.
«Джекфорд», для друзей – Джек или «Старина Джек». Или «блоховозка». Старый, вшивый, невообразимо вонючий серый верблюд, подаренный Шани Халифом, грозой Ракх’Мани. На вытянутой, извечно апатичной роже – вековая несмываемая печать дегенеративности, почти отрешенной юродивости. Мощные челюсти с гнилыми, кривыми зубами постоянно в движении – скотина жрет все подряд, почти как его обладательница. Он жует, жует и жует с утра до вечера, кажется, он едва он выбрался из безразмерной маминой щели, а уже начал жевать. По-настоящему хорошо у него выходит две вещи – плеваться и выбивать из людей дух задним правым копытом. Что примечательно, обычно он плюется и лупит тех, кто неприятен хозяйке – редко их вкусы в этом вопросе различаются. А еще он глуховат – и это даже хорошо, не пугается ружейных залпов, звуков машинерии и всего такого, от чего обычно скакунов несет.
Но силен, черт. На его титановом горбу умещается не только наездник в тяжелом седле, но и парочка походных рюкзаков, дюжина фляг-футляров-подсумков. Два футляра, по правому и по левому боку – для карабина и «Блупера».
Кроме всего прочего, когда-то старина Джек был альфа-самцом, хоть теперь по нему и не скажешь. После досадного инцидента с камнем, впрочем, в нем вскрылся необычный талант, который очень чтил пустынный народ. Джек мог предсказывать приход Зверя Востока – жутчайшей из песчаных бурь, которые знали три материка. Проявлялось это, впрочем, в крайне странной форме. Так что если под брюхом верблюда что-то начинает набухать – знай, к дождю. Или разбойничьей засаде. Или он просто почуял неоплодотворенную верблюдицу.
Характер Джека не раз играл с ним дурную шутку. То встанет посреди поля боя, то ускачет в закат пулей – ищи его теперь, свищи. Но в последнее время они будто бы даже сроднились с Шани – теперь старый пердун хотя бы пытается слушаться команд. Других седоков не приемлет – или встанет, как вкопанный, или упадет в песок, пока с него не слезут. Готов сделать исключение, если только рогатая разрешит и угостит бетелевой жвачкой.
Да, он еще и наркоман.
Вообще они с Шани любят друг друга, но навряд ли когда-то признаются в этом.
Изображение
Дипломатия всякая:
Сравнительно недавно смягчила отношение к смертным расам. Со стороны, впрочем, ни хрена не скажешь, а все же. Разве что вслух признается, что на что-то «обезьяны» и годятся, кроме как палкой в заднице ковырять. Но это так, чтобы нос сильно не задирали. Сама-то Шани знает, что их объединяет нечто на порядок более значимое, нежели вынужденное соседство.
Легион и Плеть – это вообще швах. Начать, наверное, стоит за здравие – не любит она Легион и Плеть. Будет сражаться со всей этой хреновиной до последнего вздоха. А все-таки.
В какой-то степени она восхищается тем же Легионом. И речь не просто о тактике, силе и упорстве противника, с которым она сражалась еще тогда, когда большинство ее новоиспеченных смертных дружков пешком под стол ходили. Просто Шани доводилось видеть вселенную без Легиона – она была ничем не лучше. Его существование столь же естественно, как и само понятие хаоса. А эти ребята олицетворяют нечто большее, чем слепую жажду разрушения. Кроме того, ей доводилось видеть, как разум подчиняет ужасающих порождений Искривленной Пустоты. С ней не согласится никто из Длани, но она считает, что их можно использовать. Во благо.
Что до Плети… Легионы нежити никогда не терзали ее народ, исключением разве что можно назвать Аукиндон, да и то уже после отбытия Экзодара. Так что в какой-то степени и нежить ей симпатизирует, олицетворяя собой лишнее подтверждение иллюзорности смертного понимания перерождения. А то, что эти ребята хотят ее убить, ну… Это печально. Пускай в очередь выстраиваются. По каким-то тем же причинам ей симпатизируют отрекшиеся.
А еще этот мир породил маленьких зеленых сучьих детей. Вот уж те, к кому она никогда не повернется спиной. Может, и хотела бы, да пару раз обожглась на горячих кезанских парнях. Трусливых, продажных, невежественных. И все же. Как-то раз ей доводилось встретить порядочного гоблина. Одного. На всю пустыню. Так что пока она не ставит крест на всех, пускай и близка к этому. А еще есть среди них толковые ребята. Их смешная, примитивная, но такая самобытная и изобретательная инженерия ей симпатична.
Самым опасным противником в данный момент ей видятся культисты Сумеречного Молота, маленькие дети, играющиеся с огнем. Сейчас она в этом не признается, но на первых порах новое явление Молота она восприняла положительно – маленькому Азероту давно нужна была хорошая встряска. Впрочем, когда на кону выживание целого мира, не до жиру. Скорее всего, в ближайшее время она отправится в те края, где влияние Сумеречного Молота наиболее сильно, чтобы противостоять ему.
[свернуть]
[свернуть]
Ответить с цитированием
Сообщение от Scylass
