Хердис. Исповедь.
музыкальные темы
Скрытый текст
тема 1тема 2Скрытый текст
[свернуть]Скрытый текст
[свернуть][свернуть]
Прошу тебя, прочти внимательно этот журнал. К моменту, когда ты возьмешь эту тетрадь в руки, я буду достаточно далеко отсюда. Кого уж, а меня ты бы ни за что не захотел бы увидеть в эту минуту. Когда-то мы были врагами, сейчас же – я не знаю. Тебе ли не знать, как может развернуться жизнь. Видят боги, каким бы ты ни возносил мольбы, мы не встретимся более никогда. Я возвращаю тебе жизнь, так как я поняла, насколько ты нужен...
Впервые мне хватает смелости признать слезы за собой. Из оплотов и приютов, что остались далеко позади, они считались признаком слабости. Сокрыть. Спрятать. Не подавать виду. Едва слезинка скользнула по щеке... Она обращалась в пар, от пламени, что раз за разом разгоралось внутри меня. И, по правде говоря, семена этого огня по-прежнему там, и вновь и вновь восходят красным заревом. Из сердца. До кончиков пальцев.
Но что-то изменилось. Нет, не что-то — все стало иначе. Только сейчас я понимаю, насколько ты был прав, и как не права была я. Прежде всего, я ненавидела не черное железо, и не бронзобородов, а себя. Всю свою жизнь я была куклой, марионеткой чужих суждений. Как в Тенегорне, так и в Эн’Киле. Как в Валькирионе, так и тогда, в Стальгорне, незадолго до сотрясения. И лишь сейчас, через слезы, я вижу это: с самого начала своего пути, до тупика, в который я сама себя завела.
За двадцать два года своей жизни мною было прочтено немало книг. Особенно мне всегда были интересны биографии, жизнеописания. Истории о том, как великие деятели прошли сквозь тяготы судьбы, душевные муки к своей цели, к покою. Хоть путь был их и сложен, но последователен, упорядочен. Я не могу похвастаться такой историей, ее последовательностью, целенаправленностью. Но без этой короткой дороги ты не поймешь моих мотивов, почему я стала одним из твоих палачей, зачем присоединилась некогда к Культу Проклятых, а позже предала его служителей огню; и отчего, на мой взгляд, и ваше племя бронзобородов, и мой клан черного железа заслуживают сгинуть в Круговерти Пустоты.
1. Одинокая колыбель
Скрытый текст
Как и любая судьба, моя началась с младенческой колыбели. Я совсем плохо помню свое детство. Первое мое воспоминание — факел, рассеивающий мрак, гулкое эхо работ мастерских, отражавшееся от темных и холодных сводов подземелья, два человека и старая больная старуха, воспитательница детского приюта. Ее выпученные от гнева глаза, и без того пораженные базедовой болезнью. Ее вопли на весь зал, их отговорки, провал попытки отличиться перед новым союзником. Просто между дворфами Черного Железа и Бронзобородами существовала вековая вражда. Просто вояки из рода людей не особо разбирались в кланах карликов, их истории и политике.
Они, не особо заинтересованные в судьбе маленького существа, найденного ими на пепелище, оставили его в Стальгорне, посреди одной из окутанных вечным мраком палат. Можно тешить себя мыслями об их надежде на сострадание бронзобородов, на то, что несчастный ребенок найдет здесь приют в «великой» столице дворфов. Но я этого делать не собираюсь. Ведь этим существом была я. И я лежала там, в льняном свертке, во мраке и холоде. Сострадание – слишком дорогая вещь в нашем мире, а смертные, да и, пожалуй, боги слишком скупы, чтобы одарить кого-нибудь сочувствием и добротой.
И быть может, малютка закрыла бы свои глаза и заснула навеки, и всего этого бы не случилось, если по велению судьбы или чистой случайности в безлюдном зале не оказался один карлик. Полукровка, наполовину дворф черного железа, наполовину бронзобород, большерукий великан с грубыми чертами лица, но добрым сердцем. Он отогрел и приютил ее. Его звали Викар. А ее отныне Хердис.[свернуть]
2. Великан и его каморка
Скрытый текст
Я хорошо помню свой настоящий дом. Его запах. Пусть сырости и железа, оно и было для меня тогда родным. Несмотря на тесноту и полумрак того жилища, в нем мне было тепло и уютно. Мы жили вместе с моим опекуном в небольшой каморке на первом этаже одного из домов Заброшенного Грота — пристанища всяческого Стальгорнского сброда и нищеты.
Конечно, это было невдомек тем людям, что привели в земли бронзобородов дитя с бледно-серой кожей, но в горных королевствах во все времена в цене одна вещь. Кровь. Как для кланов Черной Горы, так и для кланов Стальгорна, воюющих уже черт знает сколько поколений, всегда было важно, с кем породниться. Такой союз мог заключаться лишь с сильными союзниками, знаменитыми богатством, влиянием или ремеслом. Хотя, изредка, но такое случалось, на свет появлялись дети от «союза» бронзобородов и черножелезников. Выродки, позор обоих твердынь, творения порока и войны. Да, так их называли. Таким был и Викар.
Я точно не могу назвать, сколько он опробовал профессий, чтобы заработать на кусок хлеба. Мне он запомнился часовщиком, вернее помощником часовщика, так как такого, как он не желалили брать и в подмастерья, а куда уж допустить в союзы цехов Стальгорна как равного мастера. Впрочем, Викар был довольно безвольным и слабохарактерным и даже не пытался, сколь это не бессмысленно, добиться большего. Он выбрал жизнь тяжкого труда, за который платили гроши, пищу в виде краюхи черствого хлеба, и бутылку медовухи в качестве отдыха после проклятой работы. Однако Викар был не из тех крикунов, дебоширов, в горячке калечащих своих родных, он просто выпивал, выпивал много, и засыпал, сидя на стуле возле чугунной печки. Правда, однажды, таким образом мы чуть не задохнулись в дыму, за что добродушный великан долгое время извинялся.
Себя я в это время более или менее помню. Я была довольно бойким ребенком, общительным, за что меня, в придачу к красному цвету глаз и пепельной коже, невзлюбила местная детвора. Меня обзывали сверстники, я давала отпор. Покамест их не собиралась свора и они не гнали меня до тех пор, пока не теряли из виду в городских закоулках. Впрочем, я помню, случалось и такое, что эта ребятня все таки принимала меня в свою игру. Случалось такое раз или два, хотя скорее только один раз. Это дало мне понять, что дерзкая красноглазка вызывала в них ярость, а молчаливую пуганную оборванку из народа Черной Горы стерпеть было реальней. В итоге я оставила свои попытки найти друзей. Друг у меня был один, долговязый неуклюжий пропойца Викар. Даже сейчас я помню его скованную скромную улыбку и его взгляд, чаще всего не прямой, а направленный в сторону, вниз.
Я жила в каморке Викара до восьми лет, каждый день называя ласково его "дядечкой Викаром". Но эта жизнь длилась недолго – однажды он ушел на работу и не вернулся. Я ждала его несколько дней, пока его жилище не заняло какое-то отребье и не выставило меня из дома. Какое-то время я побиралась в Заброшенном Гроте и других нищих кварталах, а затем меня приютил один дворф, бледнолицый, с иссиня черной бородой. К слову, его так и звали – Чернобород.[свернуть]
3. Клан безродных
Скрытый текст
Чернобород нашел оборвашку Хердис в одном из загнивших концов Грота, укутал своим плащом и привел в свой дом. И я была не единственной спасенной от медленной голодной смерти: он взял под опеку многих подобных мне – нищих, попрошаек, полукровок, калек. Чернобород создал что-то вроде семьи, или даже собственного клана, и сам стал нам отцом, патроном, предоставившим кров и защиту обездоленным. Одновременно каждый из нас был обязан трудиться ради выживания семьи — сильные становились ножами клана, ловкие обучались воровскому делу, становились карманниками, а слабые, в число которых входила и я, были глазами карлика с черной бородой, его протянутой рукой. И я поверила в такую семью, пока семья не предала меня, бросив на растерзание бронзобородам.
За свою жизнь мы много раз меняемся. На месте опавших локонов вырастают новые, даже более длинные. Раны имеют свойство затягиваться, а кожа едва заметно сменяться, опадая подобно пыли. Можно вспомнить даже те же детские молочные зубы, на смену которым приходят взрослые коренные. Мне видится, что нет, пожалуй, в нас ни единой песчинки, которая бы сохранилась в теле с момента нашего рождения. Наверное, лишь только память следует за нами всю жизнь. И от того, скорее всего, чтобы не раздавить нас своим весом, она стремится сохранить только светлые, хорошие моменты, или, если правильнее выразиться, память старается не цепляться за наиболее темные моменты. И кажется, именно поэтому я смутно помню ту неделю, что предшествовала этому событию.
В предприятиях Черноборода я всегда была элементом отвлечения: я изображала слепую замарашку (чтобы не привлекать бронзобородов своим цветом глаз), которая то и дело попадала во всякие передряги: то потерялась, то на меня наскочит какой-нибудь великан с руганью – тут сразу же собиралась толпа заступников маленькой девочки. Тем временем, ловкие руки собратьев обчищали карманы прохожих, пробирались в охраняемые места, скрывались от погони стражи. Конечно, это был очень умный способ, но не постоянный – любые зеваки, какими они ни были глупцами, в конце концов учились на своей дурости. И однажды мою игру раскусили, сорвав капюшон и повязку на глазах. Было очень много криков и брани, за маленькой лгуньей поспешили разозленные стражники, но малютке Хердис удалось улизнуть и добраться до старого обветшалого дома, где и располагалось наша "семья".
В этот же вечер в двери к Чернобороду постучались. В его дом вошли несколько стражников, а вместе с ними карлик с темной короткой бородой, одетый в черное пальто. Они очень долго разговаривали с тем, кто представился хозяином дома (разумеется, лично Чернобород не разговаривал ни с кем из посторонних), и вскоре пришли к какому-то соглашению. И как только слуги бронзобородов сошли с порога, притворный глава семейства обратился к настоящему хозяину. Через час Чернобород позвал меня к себе. Через три я уже оказалась в том самом доме, порог которого стал концом моей жизни в Стальгорне.
Бархат. Этот материал сильно врезался мне в память в тот день. В этом месте его было слишком много. Картины прошлого сохранили мне его, и пожалуй, темный камень, от одной двери к другой чередовавшийся с алой тканью, подобно потешному танцу пламени и льда. Так видится из детства мне тот дом, в который привели меня собратья. Там было довольно людно, но никто особо не разговаривал. Каждый стремился поскорее заскочить в назначенную им комнату, и скрыться в ней от лишних глаз. Также и мне не дали долго рассматривать холл и скорее повели наверх.
В те же двери, в которых некогда исчезали карлики, через какое-то время входили дворфийки, надушенные сладкими ароматами. Иногда в эти комнаты входили и женщины племени людей, или эльфийки. Один раз я даже заметила худощавого молодого человека, скрывшегося в дверном проеме.
Меня отвели в одно из помещений на втором этаже, в полумраке которого уже находилось несколько девочек. Кажется, их было пятеро или шестеро. Все они были примерно моего возраста, такого же роста и комплекции. И ни одна из них не проронила ни слова, все лишь хлопали широко раскрытыми глазами и с волнением ждали чего-то...
Через некоторое время двери отворились и в комнату вошли несколько карликов. Первым среди них был дворф в простом темном плаще и капюшоне. На улице я бы приняла его за какого-нибудь простолюдина, но там вблизи было видно, что он был не так прост: аккуратные ногти его рук, не имевшие дела с тяжелой работой, и перстни на каждом из пальцев выдавали в нем знатную особу: посланника Сената Стальгорна, а, быть может и вовсе сенатора. Он не долго находился в этом помещении: осмотрев каждую из девочек, он остановился на мне, шепнув что-то на ухо другому карлику. В этот же момент он и его свита вышли, меня же вывели в другую комнату. Следующее помещение было просторнее. Там был стол с едой и питьем, была большая кровать, и, кажется еще софа. Тут же был и тот самый дворф, уже не скрывавший свое обличье. В этом седоволосом старом дворфе мне запомнились уставшие серые глаза и добрая, очень спокойная широкая улыбка. Мы долго разговаривали с ним обо всем. Он точно был добр со мной – предложил поесть, а также угостил меня вином. Мы все общались и общались, а старик становился ближе и ближе. Хмель ударил маленькой девочке в голову, и она не заметила алчный огонь в глазах старика. Я пытаюсь вспомнить что-то больше, но память подводит меня: из прошлого доносятся лишь некоторые ощущения, вроде холодных рук карлика, какие-то смутные образы, от которых даже сейчас мои руки, мой голос начинают трястись в первородном страхе. Память вернулась ко мне лишь через какое-то время, а картина, что предстала передо мной, была настолько ужасной, что страшно даже предположить, какой кошмар был вырван из моего сознания: на кровати лежал карлик, весь в крови с проткнутым ножом глазом, я сидела рядом, в разорванном платье, обхватив руками колени. В это же мгновение дубовая дверь вылетела с петель и в комнату ворвались стражники во главе с тем же темнобородым дворфом в черном пальто...[свернуть]
4. От железной горы к пепельной
Скрытый текст
Дворфы в неком ступоре столпились у входа в комнату. Впереди все еще стоял их темноволосый главарь, чье лицо очень хорошо сохранилось в моей памяти: коротенькая бородка, прибранные назад иссиня-черные волосы, и острый нос с горбинкой на бледном лице, изображавшем крайнее разочарование. Посмотрев на меня, посмотрев на тело убитого сенатора, он с опечаленным выдохом приказал схватить малютку Хердис. Но та к удивлению гвардейцев и самого бледного дворфа в черном пальто, показала невиданную проворность. Какая удача, что в этом ужасном месте было окно, большое, с тостыми рамами и закрашенными серой краской стеклами. Одно мгновение и серебрянный кувшин полетел окно, другое – я уже вылетела из проклятого здания на улицу.
Страх – поистине великая сила. Только благодаря этому испытанному ужасу я осталась цела в тот вечер. Приземлившись на ноги, я тут же бросилась бежать: стражники не хотели меня отпускать просто так. Маленькая красноглазая дворфика сбила все ноги в кровь, но не сбавляла шаг. Позади слышались крики, лай псов бронзобородов, а после и даже стрельба. Юркнув, мне кажется, под строительные леса, я выиграла время для бегства, а после прыгнула на один из лифтов, и сокрылась на более низком уровне, в расположенном глубоко под Великой Кузней шахтерском городке.
Только на следующую ночь я выбралась из своего укрытия, постоянно оглядываясь, нет ли рядом стражников. В этих тоннелях было необычайно жарко: здесь рядом проходили огненные потоки лавы, которые бронзобороды пытались как-то перенаправить в безопасное русло. Никто не хотел здесь находиться долго, кроме тех, для кого огонь был предметом любви, страсти и поклонения. В нижних тоннелях я повстречала одного из служителей культа Сульфурона, человека по имени Семаргос.
Восприняв маленькую девочку из клана Черного Железа как знак, Семаргос сразу же увязался за мной. Фанатик рассказал мне о том, откуда я, о клане, живущим в недрах Черной Горы, об обуздавших огонь магах, о величественном Тенегорне, черной жемчужиной дворфов, оправленной в золото. Туда, по словам Семаргоса, Хердис звала сама судьба, и туда я и направилась – в новый дом.
Судьба, как часто говорят о ней люди, дворфы и эльфы. Что они скрывают под ними? Они скрывают страх неопределенности, боязнь принять ответственность за собственную жизнь, ленность в поиске собственных решений. Всей этой армии глупцов, темной толпе проще переложить будущее на какие-нибудь высшие силы, рок, судьбу. Некогда и я была в их числе и сейчас ношу шрамы в напоминание об этом прошлом. Когда я уже оказалась в Тенегорне и немного подросла, мне встретился прорицатель, старец из людей севера. Он едва видел своими мутно-серыми глазами, но, как говорил, мог узреть вещи, находящиеся далеко от него, относительно расстояния и относительно времени. Ясновидец гадал людям по линиям судьбы на ладонях, а взамен получал от зевак медную монету, а иногда и две. Мне тоже захотелось узнать, что меня ждет впереди. Получив свою награду, старик провел своими сухими пальцами по моей руке. И лик его переменился – на лице его проступил необъятный страх, после сменившийся сожалением. Он ничего не сказал, да и слова были уже не нужны, мне все было ясно. Что меня ждет впереди? Тьма, в которую он загляну и увидел лишь ужас. Что сделала девочка Хердис? Какое-то время она лишь плакала и размышляла о грядущем. А потом выжгла линии судьбы у себя на руках, чтобы ничего из предначертанного не сбылось, и чтобы никто никогда не узнал ее судьбу. Детская глупость, слепая суетная вера и членовредительство, напоминающее о себе до сих пор... И в итоге, оглядываясь назад, ты понимаешь, что факелы зажигают не боги, а смертные, уводя во мрак своих послдедователей.
Итак, Семаргос действительно сдержал свое слово. Он тайком вывел меня из Дун Морога и провел сквозь холодные горы и истлевшие ущелья к вратам Тенегорна. Я помню, как впервые увидела дневной свет, как глаза мои щурились от вездесущих белоснежных лучей солнца. Это незабываемое чудо приносило боль моему не привыкшему к жизни вне горных острогов взору. Но в то же время дарило малютке Хердис тепло, пусть далекое и слабое, но согревающее сильнее жаровен Стальгорна. Тогда я не успела привыкнуть ко дню – эти мгновения длились совсем недолго, всего несколько часов, открывшись мне с зарей, и исчезнувшей в снежном буране. Но и сейчас я готова отдать все, что у меня есть, и даже больше, чтобы ощутить себя на один лишь миг той наивной девчушкой, чьи несчастья могло развеять какое-то сияние солнца.
Путь к Черной Горе пролегал сквозь опасные южные хребты, вглубь забытых дворфийских залов и неизведанных пещер. Дорога была долгой и опасной, но через некоторое время мы прибыли в черную жемчужину карликов, оправленную в красное золото.[свернуть]
5. Уроки Черного Шпиля
Скрытый текст
Кому как не мне знать, ты был в столице Империи клана Черного Железа. Тебе, одному из немногих чужеземцев, предоставилась возможность пройти через великие врата Тенегорна и лицезреть подгорное царство во всем своем великолепии. Но что ты в действительности знаешь об этом городе? Общим счетом практически ничего. Мир глубин Черной Горы лишь приоткрылся для тебя, не рассказав тебе и крупицы своих секретов. А в то же время Тенегорн во многом все объясняет, и поэтому мне придется кое что рассказать тебе о нем.
Всем известна история о тане-чародее Тауриссане, его участии в Войне Трех Молотов. Чуть меньше трех сотен лет тому назад он возглавил Черное Железо и прочие присоединившиеся кланы и попытался овладеть престолом Стальгорна. Но потерпел поражение, был изгнан из королевства. На северных склонах Красного Хребта он основал свое государство. Окрепнув, он предпринял попытку взять реванш, однако и в этот раз удача была не на его стороне. В минуты отчаяния он обратился к темным и древним силам. Вернее не так, гордый чародей Тауриссан, впав в безрассудство в момент неизбежного краха его империи, захотел подчинить себе одну из самых ужасных из темных и древних сил - повелителя огня. Результат был вполне очевиден - за свое самодовольство тан-чародей был наказан. Он был испепелен на месте Рагнаросом, той сущностью, что он призвал.
Как по мне, участь Тауриссана не была карой. Это было избавление, ведь то, на что был обречен его народ было в разы ужаснее. С одной стороны клан Черного Железа попал под удар бронзобородов и их новых союзников, громовых молотов. А с другой стороны находилось пламя Рагнароса и его слуг. Между огнем и железом. И тогда черножелезники взмолились повелителю пламени и признали его безграничное могущество. Они укрылись тоннелях Черной Горы (возникшей на месте ритуала тана-чародея) и принялись за создание нового королевства.
Те немногие послы, миссионеры и торговцы, которым было даровано право побывать в государстве клана Черного Железа, описывали в своих дневниках и письмах Тенегорн как черную жемчужину, укрытую от остального мира. Они отмечали в записях то, насколько величественны залы глубин Черной Горы, как просторны городские площади, насколько богат дворец столицы. Однако все это не более чем попытка потешить тщеславие правителей империи, династии которых, к слову часто менялись в круговороте интриг, войн и переворотов. На самом деле Империя Черного Железа не обладало ни богатством, ни силой, ни благосклонностью богов. Народ задыхался от серы и пепла, не успевая умереть от голода, лидеры кланов Черной Горы пребывали в постоянных конфликтах, государи занимали и теряли трон, а новые божества… Они забыли о своих почитателях. Однако все изменилось с приходом к власти императора Даграна Тауриссана, период расцвета и заката которого мне и довелось лицезреть.
Я прибыла в город не через главные врата, и я уже не помню почему. По всей видимости причиной того, что мы проделали более далекий путь к Тенегорну (ведь пути к прочим проходам более извилистые и долгие) была война с орками, которые силой заняли верхние залы Черной горы. Вдохновленный свое миссией Семаргос, довольно образованный, но чрезвычайно простодушный, открыл для меня государство моего клана и поспешил сопроводить меня в "храм" Сульфурона.
Мы оказались в Империи как раз за считанные месяцы до того, как храм открыл новое дыхание с воцарением нового императора. Но в тот момент безумные поборники огненного повелителя не имели столь высокого положения, нежели ранее. Озабоченные своими хлопотами безумцы-огнепоклонники, как бы это не звучало забавно, окрестили моего глупого проводника безумцем. Разочарование и непонимание охватило Семаргоса, и он так был взволнован своей неудачей, что вскоре испарился, оставив девчушку по имени Хердис одну.
И тут Тенегорн стал преображаться в моих глазах. Просторные, вытесанные искусными каменщиками чертоги сменились на мелкие неказистые залы, а потом и вовсе на тоннельные городки, небрежно выскобленные в вулканческой породе. Вместо стройных рядов императорских гвардейцев на улицах я увидела тех же разбойников, каких встречала в Стальгорне. Хотя, следует заметить, они пытались наводить какой-то порядок в подопечных им районах подземной столицы, гоняя по улицам таких же бандитов. Обитатели же этих выгребных ям (в сравнении с которыми Заброшенный грот был золоченым чертогом Модимуса Старой Наковальни) также не походили на сенаторов. Не имеющие представления о чувстве собственного достоинства, они были похожи на диких зверей, изувеченных цингой и паллегрой. Впрочем, они и ценились ниже скота, ведь этих оголодалых несчастных тварей, даже если в период страшнейшего голода пренебречь всеми запретами на каннибализм, употреблять в пищу было попросту вредно и опасно.
Но кроме нищеты, голода и мора была еще одна традиция карликов Черного Железа. Невольничество, под оковы которого попадали далеко не только захваченные в плен чужеземцы. И Хердис, как беспризорница, была быстро подхвачена работорговцами, и кто знает, как бы сложилась ее судьба, если бы маленькую дворфийку случайно не приобрел один карлик. Отнюдь не богач, не представитель Сената, не какой-нибудь глава братства разбойников, а дворф, обладающий властью и силой иного толка. Его звали Архазар, и он был пиромантом.
Архазар принадлежал к одному братству колдунов, столь многочисленных в Империи Черного Железа. Хотя, благодаря своим тайным знаниям и мастерству Архазар и его соратники выделялись среди прочих магов и чернокнижников Черной Горы. Все они отреклись от своих кланов и мнили себя выше устаревших устоев общества карликов. В то же время, происхождение, несмотря на все заявления братства, имело значение для пиромантов. В любопытном дитя они обнаружили склонность к тайным искусствам, и я получила свободу и право учиться у Архазара. На деле вольноотпущенница в глазах оставалась лишь вольноотпущенницей несмотря на все ее старания и усердие. Ведь в Тенегорне действовал закон: хозяин даровал свободу своему рабу, но в любой момент мог ее отобрать за малейшее непослушание. Они хотели, чтобы им целовали руки, и я им их целовала, они плели интриги, и я с радостью стала инструментом в их интригах.
Но нельзя не отдать дань Архазару. Благодаря ему мой разум окреп, я обучилась не только письму и языкам (в том числе и калимагу - наречию элементалей), но и овладела огнем, и постигла многие тайны и секреты нашго мира. Многое стало для меня стало мне наукой. Для Хердис стало родным мастерство скрытности, фальши и двуличности. Одновременно я получала некое удовольствие от этого, испытывала радость общества братства колдунов. Но одновременно росла и моя ненависть к ним и ко всему собственному народу.[свернуть]
- - - Updated - - -
Вот такой вот поток сознания. Куча чернуxи, депрессуxи, и наверняка очень много ошибок, ибо в ворде не додумался написать сию вещь. Пока выложил только часть истории до побега из Стальгорна. Остальное выложу после сессии.
Ответить с цитированием
