Статус:
Нежить
Раса:
Высший эльф
Народность:
Королевство Квель'Талас
Пол:
мужской
Возраст:
78
Особенности внешности:
Рост: 197 см
Вес: 80 кг
Цвет волос: серебристо-седой
Цвет глаз: ярко-синий
Отличительные черты: Шрамы на лице от углов губ до середины щек в виде улыбки, татуировка.
Относительно "свеженький" на вид, но все равно мертвый эльф с рваным ухом, поседевшими волосами и ярко-синими глазами. Большая часть покрытого шрамами тела закована в темные доспехи. Торс и спину украшает руническая татуировка с голубоватым свечением. Татуировку Лайнэну сделала на тот момент еще хозяйка - Леди Сельверия. Она сказала, что так он ей нравится больше, но значение рун так и не пояснила. Позже Лай смог при помощи знакомого рыцаря их перевести, и гласили они следующее:
"Смерть - это далеко не всегда не-жизнь, равно как жизнь - далеко не всегда не-смерть. Бывает смерть, которая - жизнь, и жизнь - которая смерть." Надпись на груди.
"Завтра никогда не наступает; длится вечное сегодня. Не будущее замкнется смертью, а длящееся настоящее. Не завтра будет смерть, а когда-нибудь сегодня." Надпись на спине.
На лице, так же исполосованным различными шрамами, нет совершенно никаких эмоций. Несмотря на многочисленные порезы и незаживающие раны от шлема-маски, лицо Лайнэла осталось таким же миловидным. Глаза кажутся грустными из-за слегка опущенных внешних уголков. Тонкие, четко обведенные, блеклые губы растянуты в безумной улыбке благодаря надрезам, сделанным самим Лаем по приказу Леди Сельверии.
"А теперь, мой хороший слуга, я хочу, чтобы ты вырезал улыбку у себя на лице. Давай, смелей."
Свои изящные, длинные пальцы с черными острыми когтями Лайнэл предпочитает скрывать в латных перчатках, которые снимает только при необходимости. Например, взять в руки что-нибудь небольшое или хрупкое.
Прическу эльф носит ту же, которой его одарила наставница: относительно короткие и небрежно отрезанные волосы сзади и опускающиеся до талии прямые пряди спереди. Лайнэл изредка подравнивает небольшую седую бородку. Наверное, благодаря ей он пытается выглядеть старше, ведь не так давно он только достиг совершеннолетия.
Особенности характера:
Так как при жизни Лайнэл был паладином, сейчас в нем еще крепче утвердились рассудительность и спокойствие. Он постоянно молчит и высказывает свое мнение, только когда это необходимо. После смерти он потерял веру в Свет и справедливость, а на их место пришли вера в собственные силы и жажда мести и убийства, которую эльф старается держать в себе. Лай наплевательски относится на издевательства, шутки, боль. У него полностью отсутствуют осязательные чувства, поэтому он не среагирует ни на боль, ни на ласку. Единственное что осталось у Лайнэла из жизни - верность друзьям, которых у него осталось мало. Он считает, что защищать своего брата-рыцаря - дело чести. А понятие "честь" хорошо сохранилось у Лайнэла, поэтому он никогда никого не унизит и не оскорбит, всегда поддержит товарища по жизни и оружию. Его понятия сильно противоречат его действиям в бою. После воскрешения в эльфе проснулась жестокость. Во время боя его охватывает ярость, и он может перестать контролировать себя и добить противника, которого следовало бы оставить в живых. Но бывает и такое, что Лайнэл может оставить жизнь тому, кто заслуживает смерти, или подарить ему гуманную смерть вместо мучительных наказаний.
Мировоззрение:
Хаотичный нейтральный
Мастерство и знания
Класс:
Рыцарь смерти
Специализация:
Нечестивость
Способности:
Щит и топор
Еще при жизни Лайнэл сражался при помощи этого вида оружия. К его радости, этот навык остался. Ведь хорошая защита щитом и рубящие удары топором - самый эффективный способ одержать победу в бою, по мнению самого Лайнэла.
Костяной щит
Если под ногами есть какие-либо трупы, а они есть практически везде, Лайнэл может использовать их кости в качестве дополнительной защиты, соорудив из них магический доспех.
Воскрешение слуги
Как-то раз во время обучения Лайнэл сумел воскресить себе в слуги вурдалака. Он прозвал его Крысожором из-за любви поедать грызунов. Одной щепотки праха и тех же трупов в земле вполне достаточно, чтоб одарить Крысожора телесной оболочкой. Вурдалак выполняет мелкие поручения эльфа и вступает в бой, если хозяину требуется помощь.
Призыв горгульи
Верная, боевая подруга Лайнэла следует за ним по пятам. Ночью она парит где-то в небе, днем же спит, окаменевая в каком-нибудь потаенном уголке. Она придет по первой же просьбе о помощи и услышит эльфа, где бы не находилась. Конечно же, если не спит.
Разносчик чумы
Благодаря своим новым способностям, Лайнэл может наслать на противника чуму, которая будет разлагать его плоть, или же рой насекомых, которые будут пожирать противника заживо. Эльф так же способен осквернить почву под своими ногами.
Вампиризм
После воскрешения, когда Лайнэл пришел в себя, то обнаружил у себя четыре дивных, острых клыка: два верхних и два нижних. Как оказалось, они нужны ему для осуществления самолечения. Постоянная жажда крови, обостряющаяся при получении серьезных ранений.
Навыки и профессии:
Руническая гравировка
Лайнэл научился накладывать руны на свое оружие, которые позволили его топору сохранять первозданную остроту. Так же он выгравировает руны защиты на своих доспехах и щите.
При жизни Лай был художником, но после смерти он открыл этот талант всего одной краской, меняющей свой оттенок от тусклого до ядовитого зеленого. Только в его исполнении вы увидите почти что живой театр с взрывами, зарождением новых миров и дикими табунами лошадей, скачущих по равнинам.
Верования:
Отсутствуют
Знание языков:
Всеобщий (Common)
Язык трущоб/Наречие нежити (Gutterspeak)
Талассийский (Thalassian)
Инвентарь:
Доспехи
Сплав саронита и титана, двойное осквернение (в Плети и саморучно), включают полный комплект и маску на пол лица вместо шлема. На внутренней стороне пластин шипы.
Топор
Одноручный. Имеет руническую гравировку на остроту.
Щит
Массивный для эльфа, зато подходящий для мертвого эльфа. Украшен черепом и рунами защиты.
Склянка с прахом
Когда смерть поблизости, всегда можно воспользоваться ее силой в полном объеме. Даже для воскрешения прислужника.
Место в мире
Род занятий:
Солдат
Фракции:
Рыцари Черного Клинка
Места пребывания:
Акерус - Черный оплот.
Отношения:
Плеть - ненависть
Безмозглая толпа низших тварей.
Таурены - зависть
Мне б вашу силу... И я взял бы топорик побольше.
Остальные - нейтралитет
Семья и друзья
Семейное положение:
одинок(-а)
Родственники:
Мать - жива, отреклась от Лайнэла, пыталась его убить, приняв за воина Плети.
Отец - жив, отрекся от Лайнэла, пытался его убить, приняв за воина Плети.
Брат - неизвестно.
Питомцы:
Вурдалак Крысожор
Конь смерти Акеруса
Костяной грифон
Горгулья не питомец, но всегда рядом
Лоскуты шелка под названием "Память"
Лайнэл Сан'Ленар о том, что вспомнил.
Память. Кто-то гордится своей хорошей памятью, кто-то радуется, забывая не самые приятные ее отрывки. Бесконечные просторы записей в нашем разуме, которые то теряются, то находятся, то волнами неспокойного моря всплывают в нашем воображении. Воспоминания, сохранившиеся в нашей воображаемой автобиографии, зачастую аккуратно разложены по полкам, и мы просто подходим и берем их, как нужную книгу. Но бывают случаи, редко и от несчастной судьбы, когда мы не можем вспомнить то, что нам необходимо. Так произошло и со мной. Я умер, и моя память ускользнула от меня, как полотно легкого и гладкого шелка.
Я очнулся на чем-то твердом, холодном и мокром. Приоткрыв глаза, я увидел, что лежу в какой-то телеге с шипами, в луже крови и среди частей человеческих тел. Какое-то хриплое эхо гремело в голове, приказывая встать. Я не смог закрыть рот. Что-то мешало моему привычному прикусу и царапало язык. Спустя несколько мгновений я понял: острые клыки не давали мне полностью сомкнуть челюсть. Я не мог понять, кто я, и что я делаю на этой бойне. Я вновь закрыл глаза, и на фоне повелительного голоса, отдающего мне приказы, я услышал звуки битвы. Перед глазами встают неясные силуэты, сплетающиеся в образы, витающие впотьмах, хаотично меняющие свое направление. Я попытался сосредоточиться хотя бы на одной из этих теней, но тут же распахнул глаза, вспомнив, что со мной произошло. Там был мой сослуживец, подчиненный. Его голова слетела с плеч, словно сбитое со стола палкой яблоко. Это было последнее, что я увидел перед тем, как ржавый клинок вошел в мою грудную клетку, как нож в масло, сопроводимый тихим треском ребер.
Я снова услышал приказ, но уже более отчетливо. Я понимал, что не хочу его выполнять, но мое тело подчинялось против моей воли. Спустившись с телеги и подняв голову, я увидел ее, облаченную в темные латные доспехи эльфийку. Она разлагалась заживо. Она была живой, и это было видно по блеску в ее полных презрения глазах. Но ее кожа была бледной и покрытой гниющими язвами. Губы, высохшие и потрескавшиеся в кровь, то и дело искривлялись в ухмылке. Это она отдавала приказы моему телу. Это ей я подчинялся против своей воли несколько лет, пытаясь вспомнить хотя бы собственное имя. Ведь из жизни с моим мертвым телом остался только медальон и смутные обрывки памяти, так долго сопротивлявшейся ответить на все мои вопросы.
Я сидел у палатки, что принадлежала Сельверии. Так звали ту леди-рыцаря, которая распоряжалась моим телом, словно безмозглым гулем, заставляя выполнять все ее приказы и уродуя меня так, как ей больше нравилось. Именно поэтому на моем лице появилась эта вырезанная моей же рукой улыбка. Ей хотелось, чтобы я так своеобразно улыбался, выполняя все ее прихоти. Когда она спала, или ей просто наскучивало мое присутствие рядом, у меня появлялась возможность остаться наедине со своими мыслями попытками все вспомнить, покручивая в когтистых, бледнеющих пальцах медальон. Тогда было именно такое время. Сельверия занималась своими отвратительными экспериментами над очередным трупом, а я охранял ее палатку и рассматривал резной кулон, пытаясь отгадать его загадку и узнать, что же он от меня скрывает. Спустя несколько недель я все-таки открыл его. Крышка щелкнула и показала талассискую гравировку внутри медальона. В завитках я разбирал каждую букву, которая отдавала в голову яркой вспышкой чьего-то детства. Первой была буква «л».
- Киманэл, прекрати немедленно, – ругала женщина своего старшего сына, светловолосого мальчишку, который пытался задеть своего рисующего младшего брата. – У меня кое-что есть для вас обоих.
Следующей буквой была «а». Эльфийка раскрыла ладонь перед мальчиками, слегка присев и добродушно улыбаясь, а на ладони покоились два серебряных медальона. Потом своим завитым навершием, словно короной, красовалась «й». Женщина одела оба медальона на шеи своим сыновьям, оставив их на пару мгновений изучить подарок, и подняла глаза на вошедшего в дом эльфа. Будто в объятиях сплетаясь, следом шла буква «н». Эльф опустился на одно колено и потрепал мальчиков по золотистым волосам, с наигранным удивлением посмотрев на кулоны. Вздымаясь чуть выше предыдущей, завилась «э», касаясь своим языком следующей буквы.
- Вы всегда будете вспоминать о доме и об этом моменте, когда откроете свой медальон. Где бы вы ни были. – с теплой улыбкой пояснила эльфийка.
Завершала вырезанную на холоде серебра надпись еще одна «л», лишь смотрящая в противоположную сторону. Завершая слово, она резко оборвала воспоминание, вернув меня в реальность. Лайнэл. Это мое имя. Лайнэл Сан’Ленар. Тогда я вспомнил свое имя и то, что у меня есть семья, которая наверняка ждет меня.
Мы шли по этим землям, словно сметающий все на своем пути кровавый смерч. Сельверия приказывала мне убивать, не важно, был ли это вооруженный солдат или беззащитная женщина. Она вынуждала меня одним своим повелительным жестом превращать их тела в обезображенную груду мяса. Ей было совершенно наплевать, что я осознаю все происходящее, что я потерял контроль только над своим мертвым телом, что я чувствую всю боль этих людей своей задержанной в этом мире душой. Я зашел в очередной дом, где стояла мертвая тишина, а стены уже были запачканы кровью от пола до потолка.
- Ты ведь чувствуешь этот манящий запах свежей пищи? – ехидно прохрипела она за моей спиной. – Иди и сожри то, что оставили тебе, как оставляют объедки собакам.
Скрипя досками под латными сапогами, я пошел на второй этаж дома. Я питал к себе призрение и отвращение, когда увидел то, что мне было приказано съесть. В темном углу комнаты прижимая к груди окровавленную куклу, сидела девочка. Тихо всхлипывая, она с ужасом смотрела на меня. Но я не мог себя контролировать. Ведомый темными нитями Сельверии, будто марионетка кукольного театра, я поднял девочку на руки и вонзил клыки в нежную плоть ее крохотного плеча, залив всю округу ее предсмертным воплем, а весь пол ее теплой кровью, хлынувшей из раны, оставленной выдравшими кусок мяса клыками.
Объеденное на половину с вываливающимися наружу внутренностями я оставил ее тело там, в доме. Сельверия приказала идти дальше, и мое тело беспрекословно ее слушалось.
Сельверия повела меня в Нордскол. Под своды темного оплота – Наксрамаса. Там я должен был быть примером наказания за плохое повиновение для обучающихся у Разувия рыцарей смерти. Ни то рыцарь, ни то вурдалак, я тенью ходил по пятам за леди-рыцарем, раздавливая под ногами останки чьих-то органов и костей. Груды изувеченных трупов и их ошметки, разбросанные по полу, в которых копаются вечно голодные ожившие мертвецы, жадно жуя плоть своими подгнившими челюстями. Весь этот ужас считался в некрополе идиллией. Мы пробыли там около года, я уже потерял счет дней и стал привыкать к своему положению. Наверное, именно этого добивалась Сельверия – сломать мою волю. Однажды я закрыл глаза, стоя в одном из просторных залов, и вспомнил…
Мы часто приходили сюда. Помню, как мы любили эту поляну. Ложились лицом к лицу на сочную, зеленую траву и смеялись. Так чисто и искренне смеялись. Я давно разучился так смеяться… Я делал зарисовки белоснежных облаков в свой блокнот, а она плела венки или вплетала лазурные бутоны в наши волосы и, улыбаясь, рассказывала, что ей напоминают те или иные белые всполохи на голубом полотне небес. Как же приятно для моего взора было золото ее локонов…
- Лайнэл! – воодушевленно прозвенело мое имя из ее уст. – А по каким обычаям мы проведем нашу свадьбу?
- Не знаю, я как-то не думал об этом. – я пожал плечами, беззаботно поглаживая ее нежную щеку. – А как бы ты хотела?
- Хм… - она на несколько мгновений задумалась, постукивая аккуратным ноготком по моей руке. – Может, отправимся к калдо’реям и поступим по обычаям наших далеких предков?
- Я не против, да и твое желание для меня закон.
Я улыбнулся и посмотрел в ее прекрасные глаза, которые скрылись за пеленой оборванного воспоминания.
Я снова открыл глаза, снова увидел тот заваленный обглоданными костями зал и попытался найти, нащупать ее силуэт в этой тьме. Я вспомнил, как обещал ей вернуться. Но я был лишь мертвой марионеткой в руках твари, от которой должен был защищать любимую.
Сделав шаг, я услышал треск ломающейся под сапогом кости. Треск перешел в гул, эхом отдающийся от стен некропаля. Я не мог понять, что происходит. Казалось, Наксрамас начал двигаться и явно не запланировано. Гул нарастал под топот сотен пар ног сбегающихся ко входам в некрополь солдатов Плети. Крики, приказы, рыки, лязг доспехов и оружия, пол дрожал, и с трудом можно было устоять.
- Давай, червь, шевелись. Какие-то ничтожества решили попробовать смерть на вкус. И ты им в этом поможешь. – захрипела Сельверия, толкая меня в сторону выхода из зала.
Тогда меня осенила, на мгновение парализовала мысль. Мое тело ей не подчинилось. Что-то прервало нашу связь, и я понимал, что она может восстановиться в любой момент. Настало время действовать, и я действовал. Покрепче взявшись за рукоять топора, я развернулся и вогнал его лезвие в череп эльфийки, наслаждаясь каждой каплей брызнувшей черной крови. Оскалив клыки, я наблюдал, как она, гневно распахнув застывшие глаза, рухнула на пол. Время все шло. Сплюнув на труп, я стал пробиваться к выходу, к тем, кто мог вернуть меня домой.
- Ох, занесло же тебя, офицер. – похлопал меня по лишенному лат плечу дворф в светлых доспехах. – Замесили бы, как всю ту безмозглую свору, если б я тебя не узнал. Видишь вон того мужика в капюшоне? – он указал коротким и толстым пальцем на человека, который сторонился рыцарей Авангарда и держался края лагеря в замерзшем лесу Драконьего Погоста. – Прискорбная у тебя судьба, я, конечно, сожалею. Но ты такой же, как он. Рыцарь смерти, свободный от воли Короля Мертвых. Понимаешь, офицер? Странно, что эти твари тебя не добили.
- Эксперимент. – глухо отозвался я, не отрывая взгляда от спины темного рыцаря.
- Это сейчас не столь важно. В общем, этот мужик поможет тебе добраться к Королевствам целым, а не по ящикам. Их Орден кличется Черным Клинком. Вон знамена. – палец указал в другую сторону. На дальнем конце лагеря, располагалось несколько палаток, а над ними возвышались черные знамена с изображением темно-синего силуэта меча. – А вообще, я рад, что снова с нами, офицер. Туго без тебя было. И плевать я хотел, живой ты или немертвый. Вот пинту ставлю, плевать хотел! - яростно он ударил себя кулаком в грудь. Мы вместе служили в рядах Серебряного Рассвета. Он узнал меня там, в некрополе, и сразу понял, что я не подчиняюсь Плети.
Я перевел взгляд на темного рыцаря и заметил, что он, обернувшись, смотрит на меня и улыбается в тени своего капюшона.
Белоснежные здания, некогда украшенные синими куполами, сменившими свой цвет на красный, местами разрушенные, местами в процессе восстановления. Я помнил этот город другим, а тогда лишь наткнулся на стену презрения, полные ненависти глаза. Но я шел домой. В обычной рубахе, без доспехов и оружия. Но весь мой вид громко кричал о том, что я уже мертв. Я остановился у порога своего дома и задумался, как же начать. «Мама, папа, я вернулся!» казалось мне самой неподходящей фразой, но почему то я произнес именно ее, заходя в дом.
Эльф, все с такими же золотистыми волосами, с какими он был, когда провожал меня перед службой, изменился лишь во взгляде, в котором сочетались злоба и отчаяние. Он закрыл спиной вскрикнувшую от ужаса эльфийку и обнажил клинок, до того момента покоившегося в ножнах у кресла, с которого он подскочил, стоило мне показаться в его поле зрения.
- Один сын нас предал, второй умер. Убирайся, пока я не выкинул отсюда твой труп, тварь! У нас больше нет детей! – гневно приказал он. Я никогда не пререкался с отцом, и решил, что это не самый лучший момент изменить для себя это правило. Я приподнял руки на уровне груди и поспешил покинуть этот дом. Здесь меня уже не ждали. И здесь я в последний раз услышал отчаянное рыдание матери.
Там, на соседней улице, я долго размышлял, стоя напротив дома, к которому бегал с букетом полевых цветов каждый день когда-то. Я тихо подошел к окну и прислушался. До боли приятный и знакомый женский голос. Потом незнакомый мужской. Потом детский смех. Я заглянул в окно и увидел семью, о которой мы так долго мечтали, но на моем месте был совсем не я. Я прислонился спиной к стене не в силах больше сдерживать этот крик, услышав который заплакал ребенок, и испуганно вскрикнула она.
Я ушел сразу же. Если они и выглянули из дома, то увидели только мою спину. Я пошел в тот дом, где меня приняли. Парящий на мертвой землей оплот. Акерус распростер передо мной свои темные объятия.
- - - Updated - - -
Шаг вперед и три назад
Рассказ о возвращении Лайнэла в Луносвет. Автор: Шакриан
Этого нельзя было не выложить.
- Вот мы и дома. – Торжественно и немного грустно объявила мать. Держащий её под руку рыцарь лишь покачал головой, вздыхая. Он уже устал говорить, что не останется здесь навсегда, устал напоминать, что его судьба теперь связана с Орденом… что словно Дамоклов меч навис над остатками Плети. За время их путешествия он повторял это десятки, сотни раз, но мать каждый раз лишь недоуменно моргала, и продолжала говорить, попросту игнорируя столь неприятные ей слова. Видимо она надеялась, что блудный сын одумается, птенец вернется в родное гнездо.
- Дома… яблоки уже налились, пора собирать урожай. – Рыцарь сбросил капюшон, выпустив наружу водопады выцветших волос и указал в сторону материнского сада, невдалеке от поместья, откуда доносился шелест листьев. Легкий ветерок качал верхушки деревьев. На ясном небе ни тучки, воздух по-утреннему свеж, все еще блестят капельки росы на траве заросшей дорожки, ведущей к знакомым, скрипучим ступеням. Одно из окон второго этажа было открыто… комната родителей. Ветерок бросил в лицо сорвавшийся с одного из двух деревьев-близнецов лист. Когда-то они с братом натянули между этими деревьями гамак… вот только право возлежать на нем имел лишь сильнейший.
Рыцарь тревожно огляделся по сторонам. Все слишком хорошо. Родные места словно распростерли к нему свои объятия, принимая обратно в ту прошлую, безмятежную жизнь. Так не бывает… это лишь затишье перед бурей.
Оба поднялись на крыльцо, ступени под рыцарем протестующее заскрипели, а мать со смешком объявила, что вряд ли стоит баловать пирогами свое чадо. Рыцарь все еще поддерживал её под руку, хотя за время путешествия огонь жизни вновь разгорелся в хрупком теле эльфийки, и все чаще, глядя в её глаза он видел счастье.
Мать без труда отворила дверь и прошла в просторный коридор прихожей.
- Проходи сынок, разувайся, раздевайся, мой руки и…
- Иди на кухню. – Рыцарь кивнул, чуть улыбнувшись в ответ на тревожный взгляд матери, уже отложившей полотенце. Тревога испарилась, она вновь видела перед собой того ребенка, что когда-то точно так же стоял в нерешительности на пороге, пряча за спиной пойманную белку… но эта совершенно неестественная для этих мест фигура в черном, матовом доспехе, выделяющаяся на фоне лугов и утреннего неба позади – и была её сыном.
- Вот и молодец, я сейчас. Поднимусь наверх, к отцу… порадую его добрым известием, отпущу Гриэлу и вернусь. Поедим, передохнем с дороги, а отец пока пусть готовится встречать тебя, Лайнэл.
Лайнэл Сан’Ленар помрачнел… задумчивое, но довольное лицо матери сменилось отрывками воспоминаний… как тот же отец, поднявшись из кресла перед камином, схватился за клинок… «Отличная встреча, папа… неужели в этот раз ты все-таки срубишь мою голову?».
Лайнэл усмехнулся, пожав плечами – будет что будет. – и решив отвлечь себя от темных воспоминаний, аккуратно сложил свои доспехи и вещи в углу зала, рядом с коробками со старыми вещами родителей, и двинулся дальше, к медному блюду на подставке – исполнять волю родительницы. Даже в Акерусе он никогда не расставался со своим оружием, но сейчас… что-то внутри него мучительно требовало плюнуть на старые привычки. А потому, оставшись в одном рваном поддоспешнике из грубого полотна и портках цвета ночи, босой, он прошел по старому ковру в сторону арки, ведущей на кухню, стараясь не смотреть на кресла перед камином в главном зале… словно боясь вновь увидеть торчащий из-за спинки одного из кресел затылок, укрытый золотыми волосами отца.
Лайнэл сел лицом ко входу на кухню за стол из драгоценного дерева… гордость их семьи. Подперев голову кулаком, немертвый уставился на арку, в сторону лестницы, прислушиваясь и ожидая возвращения матери. Не так он представлял себе это возвращение… он только переступил порог, а все уже идет совершенно не так, как ему хотелось бы. Ведь намного бы проще было сразу, подняться наверх, заглянуть в глаза умирающего, возможно выслушать последнюю волю, порадовав мать и уйти прочь отсюда… и никогда больше не возвращаться.
- Надвигается буря. – Со смешком проговорил он себе под нос. Даже его голос в родных стенах прозвучал огрубевшим, озлобленным.
Рыцарь провел пальцем по столу… никакой пыли. Да и мало что изменилось в его родном доме за эти несколько лет. А ведь судя по рассказу Дрима – мать продала чуть ли не каждый камень в саду, стараясь отыскать лекарство для отца. И мать и впрямь должна была быть в отчаянии… чтобы предложить Дриму в обмен на встречу со своим сыном, исполняющим роль лекарства – Себя.
Лайнэл невольно сжал кулаки, почувствовав как к горлу подкатил гадостный ком. Так, спокойно, Дрим бы не стал, нет, он всего лишь хотел проверить на что пойдет мать, ради того, чтобы вновь увидеть свое дитя. Эта мысль позволила рыцарю выдохнуть, гася едва ли не забурлившую в его крови ярость.
Но если это правда – выходит победа Лайнэла над Лордом – всего лишь провокация со стороны Дрима, решившего заодно проверить… любит ли своевольный мальчишка отвергнувшую его мать… станет ли он равнодушно смотреть на то, как его мать насилует сумасшедший старик. Хитрый старый лис, еще одна проверка, и ему придется лишиться и второй руки.
Лайнэл внезапно улыбнулся, представив как Лорд придет к той старухе-некромантше, таща в зубах обе руки, срубленные по плечи.
Погрузившись в свои мысли, он и не заметил, как на кухню прошла мать в компании темноволосой, старой сплетницы, а по совместительству и их соседки – Леди Гриэлой Райсвинд.
Вспомнив, как выглядит его лицо с этим проклятым шрамом, когда он улыбается – рыцарь поспешно сделал серьезное лицо и кивнул застывшей на пороге кухни эльфийке:
- Здравствуйте, госпожа Райсвинд. – Он попытался произнести это как можно дружелюбнее, покосившись на снующую по кухне мать.
- Приятно знать, что вы все еще помните меня, добрый юноша. – Отозвалась после недолгого замешательства соседка и оторвавшись от созерцания бледного лица с огромным шрамом в виде улыбки от уха до уха, от взгляда на бледный дымок исходящий от странных глаз немертвого – ухватила свою вернувшуюся с победой соседку за плечи и насильно усадила за стол, напротив Лайнэла:
- Успокойся милая, сейчас я накрою вам на стол, а ты отдыхай, смотри, и учись – не каждый день для тебя будет исполнять мастер-класс в готовке сама Райсвинд. – Соседка немного нервно рассмеялась, её взгляд то и дело устремлялся в сторону так и не изменившего своей позы за столом Лайнэла, со страхом, волнением и праздным любопытством ощупывая его лицо, рваную одежду, покрытые страшными шрамами руки, покалеченные пальцы.
Следующие несколько часов Лайнэл попросту слушал, вежливо отказавшись от еды, а заодно и подумав, что ему придется найти источник Пищи… мать вряд ли отпустит его сегодня же, а Жажда уже туманила рассудок.
Родные Сан’Ленару женщины говорили в основном о состоянии отца, о делах, о поместье, о каком-то новом законе в королевстве. Мать рассказала, как нашла Лайнэла, большей частью откровенно наврав старой сплетнице, ведь леди Райсвинд незачем знать, на какой шаг её подтолкнуло отчаяние… до сих пор стыдно смотреть в глаза сына, и уж тем более, она едва не разрыдалась, когда поднялась наверх, в комнату с большим ложем и креслом перед ним, и мужем… все так же страдающим от слабости и жара. За время её отсутствия – ему стало только хуже.
Когда наконец-то настал полдень, мать обняла соседку, горячо поблагодарив за все то время, что она потратила, навещая их дом, прибираясь здесь и ухаживая за больным мужем.
- Удачи тебе, милая, а вы, юноша, подойдите ближе.
Лайнэл пожал плечами и подошел ко двери, выжидающе глядя на эльфийку.
- У вас все еще доброе сердце, раз уж вы не отвергли своих родителей, которые тоже наделали глупостей. Поймите отца, и не мучайте ни его, ни себя. Я сама видела, как он страдает. Я буду молиться за вас. – Старая сплетница внезапно притянула рыцаря к себе и коснулась губами холодного лба немертвого, целуя его, как ребенка. Впрочем, Лайнэл всегда считал их добрую соседку старой, полторытысячелетней старухой… он невольно усмехнулся, принимая поцелуй, и представив кто эта старуха, против десятков тысяч лет древнего, как мир Дрима… нужно будет их познакомить, Лорд обожает таких бабушек.
- До встречи, спасибо вам за все! – Мать помахала вслед скрывающейся за холмом соседке и наконец-то выдохнула, с некоторой тревогой глянув на так же наблюдающего за фигурой соседки Лайнэла. Она все еще не была уверена до конца, как сын будет реагировать на кого-либо кроме Неё. У неё перехватило дыхание, когда Райсвинд потянула к себе Лайнэла… какая-то часть разума ожидала увидеть сломанные руки старой соседки.
- Выпроводили… - выдохнул в свою очередь рыцарь – Она все такая же болтливая, вредная бабка.
- Она не испугалась тебя, сынок. – С надеждой в голосе произнесла мать, пройдя в дом следом за широкой спиной сына и затворяя дверь.
- Одна из тысячи. Да и вдобавок она очень старая, маразм не дает ей осознать, Кто перед ней.
Ответить с цитированием