Хердис
Обрывки растоптанной судьбы
Мечта о смерти сладоcна и свята,
Смерть лучше,чем бездонном страхе тлеть,
Но в этом-то и кроется суть ада,
Что ад не дарит счастья умереть
Медленная, печальная, убаюкивающая. Эта музыка была воплощением одновременно и теплоты и скорби. Оставляющая после себя призрачное звучание, все еще будоражащее разум с каждым заводом и щелчком маленького барабана… Музыкальная шкатулка, память о детстве.
Старая шкатулка играла свой завод так же, как и в момент своего создания. Эта деревянная восьмигранная коробочка, совсем маленькая, что даже помещалась на ладони хозяйки, была сделана из лакированного темного дерева. В некоторых местах лак был уже затерт, где-то отвалился. Зато внутри шкатулки все было цело и невредимо: и завод и серебряная вращавшаяся под музыку фигурка; вернее две фигурки: большой неуклюжий великан с большим туловищем и руками, но маленькими ногами, и маленькая щупленькая девочка, которую он кружил под играющую мелодию.
На этот призрачный танец, освещаемой парящей над тоненькими ноготками женской руки живинкой, взирали два красно-оранжевых глаза. Они горели, словно два огонька, и в этих огоньках отражалась великая печаль, и в то же время великая злоба. Из одного из них по серой бархатной щеке вдруг покатилась слезинка. Она проскользила по скуле к заостренному подбородку.
Подбородок дрогнул, и слеза со звоном рухнула камнем на ледяной пол. Через мгновение музыка шкатулки оборвалась. Хозяйка захлопнула крышку, а ее наполненный обидой и гневом взгляд устремился вверх.
- Я не остановлюсь… вы все заплатите, - прошептала она.
На крышке же шкатулки в полумраке виднелась надпись – «Хердис, от папочки-Викара».
Отрывок Первый. Прах Тенегорна
Посох со свистом рассек пропитанный серой воздух темницы и легко достиг своей цели. Оглушительный удар был такой силы, что могло показаться, как из глаз закованного в цепи карлика летят искры. На несколько мгновений в камере стало тихо, но потом заключенный пришел в себя, слегка приподняв голову.
Нет, перед ним стоял не пыточных дел мастер, и не дознаватель. Сначала можно было бы подумать, что это молодая девушка, лет пятнадцати-шестнадцати. Но светло-пепельный окрас ее кожи, ее красные глаза выдавали в ней дворфийку клана Темного Железа.
- Удивительно, - промолвил седобородый заключенный, почти догола раздетый, ни единожды избитый, выплюнув выбитый темножелезницей зуб, - Даже ваш хваленый капитан Белд так бить не может.
Только узник успел это сказать, как в стену, чуть выше его лысой макушки, влетел огненный шар. Дворфийка же подскочила к старику и сдавила его шею тем же посохом.
- А почему, ты, кстати, без него? И без своего маразматика-учителя? – прохрипел он, - хотя...
Дворф только сейчас, когда темножелезница была вблизи, увидел на ее лице синяк. Такие кровоподтеки остаются от сильной пощечины, от которой дворфийка бы не устояла на ногах, если не отлетела вовсе.
- Он больше не придет – в глубоком, всегда подозрительно нежном и лукавом голосе Хердис в этот момент звучали нотки обиды, но в тоже время странного облегчения. Хердис ослабила нажим на могучую шею узника-дворфа, а потом почему-то вовсе опустила посох.
Тут комната озарилась нарастающим сиплым смехом закованного в цепи карлика. Басистый хохот дворфа отскакивал от стен, будто нацеливаясь на юную волшебницу. Он ударялся по ушным перепонкам, словно новые и новые пощечины. И Хердис, только охладевшая, вновь накинулась на заключенного.
- Ублюдок! Как ты можешь еще смеяться! – зашипела дворфийка. Бросив посох, одной рукой она схватила седобородого узника за бороду, а другую подвела к его избитой физиономии. Длинные тоненькие пальчики Хердис от кончика ноготков вдруг запылали. Одно прикосновение – и дворф останется слепым на один глаз…
- Забавно… - откашливая, отвечал седобородый, не теряя силу духа даже в таком положении, - …ты ненавидишь бронзобородов, ненавидишь темножелезников… Ты жаждешь покончить со мной, как с твоим наставником… Все это просто очень забавно. Ты не любишь ни себя, ни кого-либо другого.
В это мгновение гнев дворфийки словно растворился. Вместо него появилась хмурая опечаленная маска, за которой и скрылся весь этот огонь. Состояние Хердис выдавали лишь глаза. Темножелезница подняла посох и отшагнула от бронзоборода.
- Тебя когда-нибудь пытались забить камнями? – вновь тем самым спокойным голосом говорила она, - Спускали на тебя собак?.. Нет. Тех, кого я любила, отняли у меня вы. Бронзобороды, темножелезники… Тенегорн и Стальгорн одинаковы. Никто из вас не заслуживает жизни.
- Ты сделала неправильный выбор.
- Мне его не предоставляли, - прошептала дворфийка. Посох ее был направлен на собеседника. Но, дело, было прервано голосами, звучавшими за окованной дверью. Опустив свое оружие, темножелезница накинула на себя капюшон и поспешила к выходу.
- До скорого, - промолвил узник с некой ухмылкой в голосе.
- Непременно, генерал, - прошептала Хердис, выскочив через приоткрытую дверь и растворившись во мраке.
Отрывок Второй. Путь Проклятой
Мертвая тишина стояла над лесами. Ни единого звука, ни единого изменения. Небо по-прежнему было янтарным, словно замершим в закате; увядающие дубравы были окрашены в желтые и оранжевые тона, словно погруженные в странную осень, нескончаемую осень. Жизнь в этом странном месте словно остановилась, и даже воздух, душный и затхлый замер. Ни могучего теплого фена, ни резкого и холодного бора. Ни единого порыва ветерка, кроме слабых волнений, создаваемых двумя бегущими на север фигурами.
Картинки меняли друг друга молниеносным темпом. Быстрее. Еще быстрее. Лишь застывшее в вечерней заре небо оставалось тем же. И чем дальше двигались они, тем становилось страшнее: огромные грибы, кости, следы битв, разбитые дороги, истоптанные поля, разоренные села. Нет, здесь не замерла жизнь, здесь жизни не было.
Испуганно озираясь назад, Хердис ускорила свой бег, выжимая все возможные из себя силы. Бегущий рядом гном, Тилоудос, эксцентричный маг, предавший Сумеречный Молот, бежал рядом. Увидев какие-то тени, впереди на дороге, герои соскочили с тракта и попытались скрыться в кустарнике. Быстре. Быстрее и еще быстрее.
Не думая, испуганные путники нырнули в лес, вернее то, чем он теперь стал: лабиринт из местами выжженых, местами засохших и убитых странными грибами-паразитами деревьев. Дворфийка ни раз споткнулась, но каждый раз ей удавалось чудом сохранить равновесие. В ее округленных от страха глазах читался первородный ужас, который она испытывала сейчас. Ни разу не повернувшись, тяжело дыша, она продиралась дальше и дальше, подгоняемая стуком копыт позади и страшными звуками вдалеке.
Но вдруг, единосекундно лесная чаща закончилась, и так же единосекундно почва исчезла у Хердис испод ног. Не успев затормозить, вместе со своим спутником она скатилась в канаву.
Все внезапно затихло. Поднявшись, Хердис и Тилоудос встали как вкопанные и, подобно каким-то овцам, в ожидании чего-то устремили свой взор наверх, на темнеющее небо… И в это мгновение безмолвие прервалось будоражущим ржанием коня, а небо темнеющее тебо вдруг накрылось Его плащом…
* * *
Шлепок. Стон. Дворфийка медленно приходила в себя после падения. В этом непонятном месте царил страшный запах, словно от тысячи мертвецов, гниющих под замшелым каменным полом. И рвотные позывы оказались сильнее Хердис. Девушка уперлась руками в пол, пытаясь подняться; после всего ее глаза были способны видеть – она находилась в неком темном округлом помещении. Рядом были клетки, колодки, оковы, цепи. Позади находился огромный черный дубовый стол, с которого Хердис только что упала… Впереди же стоял Он.
- Кто…ты?
- Обращайся как подобает! Для тебя я ныне повелитель! – прокричал Он и крепко, удушающей хваткой сжал скипетр в руке. Тут же Хердис почуствовала, как из маленькой точки с ее спины боль стрельнула по всему телу. Сначала каждый позвонок, а потом каждая кость и каждый нерв вдруг страшно застонал. Хердис снова упала, и забилась в припадке от боли. Она хотела что-то прокричать, но охрипшие связки отказывались повиноваться. Кричать уже просто не было сил.
Решив, что с дворфийки достаточно, пленитель опустил скипетр. Боль, разрывающая Хердис словно на части, мгновенно угасла. Все, на что хватило ее это подняться на четвереньки и ответить ему, прохрипев: «Хердис».
- В твоей жизни я вижу страдание, злобу, неприятие, - молвил он, словно читая мысли дворфийки, - Столько ненависти. К каждому, ко всему.
На недавно полных ужаса глазах девушки накатились слезы. Хердис молчала, не потому что не могла говорить, а в знак согласия.
- Так знай, есть иной путь…Он истинный властелин… Мы его покорные слуги. Вместе мы очистим мир от скверны, показав всем настоящее правосудие. Правосудие смерти, - говорил голос пленителя в голове дворфийки.
Вся дрожжащая, Хердис, как в прошлый раз, уперевшись руками, слегка приподнялась. И приклонила колено.
Отрывок Третий. Темный Стальгорн
«Темный, тихий, коридор. Коридор, сменявшийся залом. Зал, сменявшийся коридором. И так множество раз, и везде одно – даже не сумрак, а тьма, и удивительное безмолвие, не свойственное этому месту. Стальгорн темных времен кульминации Второй Войны. Обескровленный, едва сбросивший с себя осаду, и странно холодный и чуждый…»»
- Вот бесы! - выругнулся басистый голос, - В этих потемках черт ногу сломит! Карсон!
- Сию секунду, милорд, - прозвучало робко и учтиво в ответ. Тут же в темноте промелькнула искра, а вслед за ним загорелось яркое пламя, осветившее лица говорящих. Первый - широкоплечий, седовласый рыцарь с длинным, сходным с клювом утки, носом, облаченный в расписные латы, статный седовласый человек; второй - экипированный значительно проще худощавый, с сутулой осанкой, молодой юноша, рыжий, с веснушками, еще совсем юнец. Второй держал в руках факел, первый же прижимал к груди что-то, сокрытое черным шерстяным пледом.
- Так-то лучше, - довольно произнес баритон, слегка обрадовавшись зажженному факелу. Не теряя времени зря оба двинулись дальше.
Люди шли довольно быстро, отбивая железными сапогами по гранитному полу. От этого образовывалось живое звонкое эхо, разносившееся далеко-далеко по безмолвному коридору. Минув около полумили пути, они остановились, увидев огонек вдали, следовавший им навстречу. Вскоре этот огонек превратился в фигуру с фонарем. Еще через некоторое время фигура приблизилось достаточно близко, чтобы различить ее - хмурую пожилую дворфийку, закутанную в темно-синее платье и черную шаль.
Прежде чем поприветствовать путников старуха окинула их с ног до головы своим мрачным оценочным взглядом.
- Так это вы прислали нам письмо – холодным, как лед, тоном промолвила она, - Ну? Мы так и будем здесь стоять или, может быть, пойдем?
- К..конечно - слегка замялся седовласый человек, - Мы очень торопимся.
Дворфийка, все так же смотря на пришельцев своими слегка выпученными уставшими глазами, указала рукой следовать за ней, и все трое продолжили движение, вступив в следующий зал, такой же безлюдный и темный, как и предыдущие. Лишь шаги и голоса создавали в этом мрачном месте хоть какое-то движение: "Темные времена нависли над нами, это не первый такой малыш"... "Мы его нашли совершенно случайно"... "Бедное неразумное дитя сидело возле тел своих родителей, бедное-бедное". Но потом и они, окончательно отдалившись, затихли.
* * *
- Как вы вообще осмелились принести "Это" в Стальгорн! - вопила дворфийка еще сильнее, чем прежде, выпучив от злости свои большие желтые глаза, медленно переливающихся в красные тона от негодования.
- Простите, я не понимаю... - с недоумением произнес рыцарь.
- Глупые-глупые люди! - закричала еще громче, на весь приют, старуха и добавила к этому что-то грубое и озлобленное на дворфийском языке.
Возле ничего не понимающего латника и юноши, ухватившись за ногу рыцаря, на разъяренную женщину смотрела перепуганными большими красными глазами девочка, дворфийка, совсем маленькая, где-то лет двух по меркам людей. Испугавшись старуху, она крепко прижалась к человеку, но держалась, и не показывала слез перед хозяйкой приюта.
- Темному железу нее место в Стальгорне, - более сдержанным тоном прошипела старуха.
- Простите, вы предлагаете ее бросить на холод умирать? - внезапно выступил юноша.
- Тише, Карсон. Это дворфийские порядки, мы не должны в них вмешиваться. Нам строго настрого запретили конфликтовать с новыми союзниками…Так или иначе, спасибо вам, - нахмуренно произнес латник, попытавшись хоть как-то улыбнуться вслед дворфийке, кивнул ей и вышел. Юноша, взяв ребенка на руки, последовал за рыцарем. Напоследок он решил взглянуть в глаза этой женщине - взгляд, желтоватый и налитый кровью, то ли от болезни, то ли от ненависти.
Интерлюдия
Только что открытая дверь с ужасающим грохотом вылетела с петель. Ударившись об противоположную стену, она треснула и раскололась пополам. Свалившийся с ног капитан, чуть не убитый пролетевшими в дюйме над его несчастной головой досками, немедленно развернулся. Он пытался отползти назад – в глазах его отчетливо виден первородный ужас, заставляющий сердце вырываться от биения в груди, а всю хваленую храбрость скрываться где-то рядом с пятками. В след за дверью в комнату в прямом смысле влетел боцман – его обгорелое тело рухнуло прямо рядом с несчастным капитаном. Перепуганный шкипер стал двигаться еще быстрее, перебирая в мыслях молитвы святому свету.
- Пощади! Остановись – истерическим воплем кричал он к приближающемуся нечто. В это мгновение фонарь, озарявший каюту капитана тусклым светом, усеянную страшным беспорядком, внезапно погас. Погасли и свечи, стоявшие на полках. Но в комнате сохранился свет. Пылающих глаз того самого «нечто».
- Пощада? – промолвил глубокий, но несколько острый и жесткий женский голос, - А пощадили ли бы вы меня? Обыскавшие корабль вдоль и поперек, чтобы насытить жажду своей справедливости… А может жестокости? Пощадили ли ваши братья меня, исполнявшие долг рыцарской чести, бросив меня? Люди… самые гнусные создания, какие могли придумать эти так называемые творцы. Выродки, насмехательство над их наследием.
Тут капитан уткнулся во что-то спиной. Бежать было больше некуда. Он хотел уже закричать. Но убийца был быстрее. Тоненький длинный ноготок потянулся ко лбу шкипера... И тот замолчал, навсегда.
* * *
Густой туман стелился по морской глади, на горизонте смыкаясь с пасмурным утренним небом. Хердис стояла на носу корабля, медленно плывущего на юг, и печально взирала вперед, где вроде бы должна была находиться земля. Тихо было в каютах и трюмах, ни единого звука не звучало на палубе. Лишь трещащие канаты и парус время от времени давали о себе знать.
- Я возвращаюсь обратно… - печально и медленно прошептала Хердис…
Отрывок четвертый. Милый дом.
Звонкий детский смех, столь далекий от наших дней. Шлепающие по гранитной мостовой маленькие ножки, пробирающаяся сквозь тысячи бредущих по сумраку теней маленькая хрупкая фигурка, с большой головой, черными, как смоль волосами и горящими, в любом смысле этого слова, большими выразительными глазами. Из гостевого уровня, через торговые палаты в родной дом – Заброшенный Грот. Да, здесь всегда тень темнее любого полумрака городских улиц Стальгорна. Да, дороги здесь пахнут стоками и мусором, что спускают сюда другие уровни в озеро, вокруг которого и выстроился этот город в городе. Но это был дом, тот в который ты всегда хочешь вернуться. Даже спустя долгие годы и пройденные мили. Это и было то самое место, родное место Хердис. Там, где была ее семья.
Дядя запрещал далеко уходить от дома. Но куда там послушаться малышке. Крохотные серые пяточки побывали почти в любом углу столицы подгорного царства. В строящемся Общем Зале и в ремесленном городе, в Палатах Войны и в старых шахтах, даже в Великой Кузне, рискуя быть битой палками.
Минуя телеги, лотки, толпы всяких нищих, воров, бывших каторжников и прочей рвани, Хердис юркнула под лестницу одного из домов. Но, тут выглянула вновь на улицу, будто она что-то там забыла. Там, на другой стороне улицы, малышка увидела детвору. Маленькие бронзобороды катали старый ржавый обруч, шутили, спорили, играли. Хердис увлеченно следила за тем, чем занимались они. Но желание присоединиться, примкнуть к веселью пресекал страх. И вот, один из ребятишек заметил маленькую дворфийку. Но она тут же с перепуганными глазами скрылась под ступеньками. Они сверстники. Они тоже дворфы. Но они другие. Нет, она другая. Каким бы не было происхождение этих безродных крысенышей…
Малютка Хердис вошла в довольно узкий и низкий темный и сырой коридор. Свернув налево, она уперлась в старую дубовую дверь, даже древнюю, видавшую еще отца Мадорана Бронзоборода. Маленькая дворфийка навалилась всем своим худеньким тельцем, и преграда поддалась.
- Я дома, папочка Викар! – промолвила она звонким голоском.
- Ну, наконец-то, дорогая! – пробасил ей кто-то в ответ.
Папочка Викар. Не папочка, но и не дядя Викар. Это имя, данное Хердис, всегда вызывало на лице дворфа улыбку. Самого же «папочку» видно не было, только его маленькие ноги торчали из-за печи. Услышав голосок своей ненаглядной дочурки, или племянницы (иногда Викар называл ее и так, и так), он соскочил с места и, выпрямившись во весь свой высокий рост, ударился об висевшие над ним сковородки. Перепуганная Хердис бросилась к Викару.
- Папочка Викар! С тобой все впорядке?
- Ужин готов, - почесывая здоровую шишку, и все равно улыбаясь, отвечал великан.
Ответить с цитированием
