Высокий и крепко сложенный молодой человек спешно и тяжело шагал по пустым переулкам портового района. Его окружали бескрайние стены из коробок безликих складских помещений, которые, пускай они были выстроены недавно, выглядели на лет этак сорок. Холодные ветра, изменчивая погода и морская влага делали свою работу, не считаясь с человеческими усилиями. Вечерело. Вдали звучали громкие выкрики портовых рабочих, слышался треск канатов, громыхание бочек. Волны с шумом бились о доки, пристани. и эхо бесконечной, аритмичной, диссонансной схватки между сушей и водой разливалось над портом. Одинокий путник не страшился встречи с мелкой или же крупной шпаной – годы своей ранней юности он провёл на суднах дальнего плавания. Его смуглая, медная кожа задубела, кости окрепли, а мышцы, как и нервы, в ходе ожесточ`нных боев с бушующей природой стали равны по своим свойствам стали. Именно поэтому его и выбрали для подобного задания.
Нечасто удаётся устроить встречу между представителем прессы и заядлым, неуловимым налётчиком-рецидивистом. Это мероприятие можно считать рискованным по множеству самых различных причин. Но еженедельная газета «Штормовой Глашатай» медленно, но верно теряла своих подписчиков. Её кончина была близка, и единственное, что могло вернуть ей жизнь – чудо, или же нарушение государственных законов.
Бывший моряк, а ныне репортёр Донни Смайл вошёл в покинутое всеми складское помещение на окраинах района; помещение огромное, погрязшее в пыли и утопающее в тенях, не имея практически никаких источников света, кроме милостиво оставленной кем-то недогоревшей свечи на полу. Донни как человек, успевший на протяжении своей недолгой жизни столкнуться с великим множеством опасностей, сосредоточился и напрягся всем телом, готовясь к конфликту. Медленно, с опаской, он прошёлся между пустующих стеллажей к небольшому коридору, ведущему к чёрному ходу. Именно там его и ожидал объект интервью.
Донни ожидал, что встретится с мрачным головорезом, облачённым в жуткие одежды из плоти убиенных им женщин и детей, увешанным трофейным оружием и черепами стражников столицы. Он ожидал увидеть настоящего душегуба, а увидел лишь ничем непримечательного конторного клерка или же государственного чиновника, очевидно, преуспевающего. Белая рубашка под чёрным пиджаком. Брюки в тон пиджаку, блестящие туфли. Дорогие часы – на запястье, а не на цепочке, как это принято обычно. Волосы цвета смолы с лёгкой, едва заметной сединой, трёхдневная щетина и усталые серые глаза. Ни оружия, ни отвратительных шрамов, ни татуировок. Самый обычный представитель «высшей середины».
- Эм-м… Мистер Смит? – Несколько сконфуженно поинтересовался моряк.
- Он самый, сэр. – «Костюм» медленно кивнул, вымученно изображая на своём лице подобие дружелюбной улыбки. Смит потянулся во внутренний карман пиджака, что, разумеется, заставило Смайла напрячься. Через мгновение он извлёк стальной портсигар и гномскую зажигалку на полумрак божий. Закурил.
- Я из газеты «Штормовой…»
- Я знаю, сэр, кто вы. А вы знаете, кто я. Давайте не будем задерживаться, у меня крайне плотный график. – Перебил его Смит, сбивая пепел на вымощенный камнем пол и вонзаясь взглядом в стену напротив.
- Прежде всего, я бы хотел заверить вас, что никакой опасности не…
- Сэр, прошу вас. Ближе к делу.
- Ох-х… Хорошо.
Репортер вытащил из-за пояса блокнот в кожаном переплете и карандаш. Признаться, это было непросто. Расспрашивать серую мышку, выползшую на белый свет из тёмных лабиринтов бумаг, сделок и договоров о её похождениях и странствиях по миру в роли неуловимого хищника – та ещё задача. Облокотившись о стену поудобнее, он, сделав короткую паузу, задал первый вопрос. Без лишних прелюдий, как того и требовал субъект интервью.
- Итак, мистер Смит. Ваш первый налёт. Каким он был?
- Винная лавка, проспект Ист Кроун. Сейчас там, кажется, обувной магазин. Но в мои годы там была преуспевающая распивочная. Работа провалилась по причине раскола среди участников. Благо, от преследования удалось уйти, но, увы, с пустыми руками.
- Куда же делось награбленное?
- Один из наших улизнул со всей добычей, оставив остальных на мели.
Спокойствие Смита поражало Донни. Он говорил об ограблении, о налёте, которое сопровождалось двумя убийствами и четырьмя тяжёлыми ранениями невинных граждан так, будто речь шла о деловой встрече или заключении более чем легального контракта. Он не выражал никаких эмоций, в его голосе не звучало гнева, негодования или презрения к собеседнику. Он всячески избегал употребления воровских словечек, судя по всему, предпочитая выставлять свою работу как естественную и немногим отличающуюся от иных деятельность. Как поход в магазин в очередной будний день.
- А что вас побудило встать на преступную тропу?
Смит чуть нахмурился, склонил голову и затушил папиросу о стену.
Он помнил. Память надёжно хранила этот эпизод его жизни, хранила в добротном, стальном, увитом цепями и замками сундуке где-то на окраинах сознания, в самых глубинах его хорошо охраняемых закром. Он, бывало, терял значимые моменты прошлого и важные события грядущего. Но те чувства, что он испытал на себе в тот далёкий зимний вечер, навсегда останутся в его памяти и никакая сила не сможет избавить его от этого тяжкого груза. От его ноши. От его судьбы.
То было начало ноября, и предновогодняя спешка и суета ещё не успела охватить город штормов. С неба, присыпая озябший и окоченевшие здания, бурно валил сухой снег, который больше походил на сахарный песок, нежели на миниатюрные снежинки. Мир утопал в серой волошбе. И казалось, будто осадки гоняют не дикие порывы ветра, казалось, будто это невидимая рать, сомкнув свой строй и выставив щиты перед собой, даёт последний отпор наступающим холодам, мча по опустошённому тихому городу, с воем ударяясь своими тяжеловесными павезами о груды снега в попытке оттолкнуть наступление непогоды.
Драки — обычное дело. Особенно в юном возрасте, и особенно между представителями различных социальных слоёв и взглядов. И в этот день, текущий в уснувшем под грудами снега городке, в белёсом полумраке посеревшего в тучах солнца произошла очередная схватка. Войско сыновей и подмастерьев городских рукодельников, ремесленников и мастеров вышло против отряда учеников Академии тайных искусств и наук. Они сошлись в переулке неподалёку от академического корпуса. Оборванцы в обмотанных тряпьём отцовских тулупах и пуховиках против нарядной, красивой, чистой молодежи, облачённой в дорогие, тёплые и новые одежды. Бедные против богатых. Техники против чародеев. Повод для драки имелся, притом и веский — кто-то вновь что-то сказал про чью-то мать. Но если в узком, холодном и пустом переулке сталкиваются столь яркие противоположности, драки нельзя избежать.
Неотъемлемым предметом любой драки является нарушение всех возможных правил, установленных ранее. Историю дворовых хроник пишут победители. Это нормально, когда у кого-то в кулаке оказывается свинцовка или, на худой конец, короткая деревяшка. Нормально, когда проигрывающая сторона внезапно хватается за подручные предметы в попытке повысить свои шансы. Отроки носят в карманах ножи или заточки, но в ход их никогда не пускают — мало кто жаждет в столь юном возрасте взять грех на душу. Так что в большинстве случаев в ходе применения неконвенционных видов вооружения, максимум, которого можно достичь — это пара переломов, вывернутые челюсти, кровоподтёки и, возможно, одно сотрясение мозга.
Они дрались долго, отчаянно и жестоко, всей своей душой желая одержать победу над врагом. Возможно, их желание было слишком велико. Или же напротив, произошедшее — результат абсолютнейшей спонтанности.
Как бы то ни было, то был лишь сухой, неумолимый факт, безразличный к желаниям и целям юнцов. Один из «цеховиков», мелкий парнишка по имени Майкл Стрит, внезапно вспыхнул как спичка, охваченный всполохами синего яркого пламени. И больше не звучали крики, не раздавались ругань и брань над покрытой снегом и кровью улицей. Звучал лишь обезумевший крик мальца, что отчаянно бился о стены домов, падал оземь и вновь вскакивал. Он взывал к матери, друзьям, молил Свет лишь об одном — остановить эту нескончаемую адскую муку. Кожа вздувалась и сворачивалась словно горящий пергамент, одежда осыпалась на землю пеплом. Его жизнь, интересы, взгляды и мнения, разделяемые остальными ребятами, таяли прямо на их глазах, оставляя гарь. Полная переживаний, ощущений, воспоминаний жизнь, равная его жизни — жизни паренька, в чьём будущем тогда ещё не виднелся псевдоним «мистер Смит», — покидала этот мир. И ни у кого не было ни единого шанса остановить это мучительно жестокое представление.
Через десяток секунд улица опустела. И Смит остался наедине с тем, кто ничем не отличался от него. Кто был равен ему во всём, практически брат-близнец— такой же юный и пламенный, такой же глупый. Но отныне между ними пролегала тяжёлая мрачная тень скорой гибели. Он боролся долго и яро, боролся безнадёжно, никчёмно. Боролся мучительно, с каждой долей секунды теряя остатки надежды и веры на спасение. «Смит» мог оставаться лишь зрителем. Он не мог помочь, даже если бы знал, как это можно сделать. Ибо его страх и удивление, стойкое ощущение того, что битва во всех смыслах проиграна, устлали туманом отчаянья детский разум.
И дрожа под порывами холодных ветров, он безучастно стоял в стороне, созерцая, как жизнь — удивительнейшее, величайшее явление во всём мире, по воле судьбы или глупости мелких засранцев из Академии оборачивается в пепел. Который, смешавшись со снегом, под осень обратится в грязь.
Жизнь, превращающаяся в грязь из-за случайности. Из-за ошибки.
Спустя долгие два года после тех событий он пришёл к нескольким простым и очевидным выводам. Магия являет собой противостояние массам, ибо она дарована лишь немногим избранным. Нельзя подчиняться чародеям, ибо те с высоты собственного могущества никоим образом не заботятся и не раздумывают о простом народе. Они контролируют мир, но не напрямую. У каждого монарха есть придворные чародеи, выполняющие роли кукловодов. Власть хранит чародеев. Магия велика и всесильна, и ни один человек не в состоянии нанести ей поражение в честном противостоянии, восстановить справедливый баланс в обществе. Существует лишь одно оружие, что способное сразить её — людской разум, его хитрость и изобретательность. И единственным разумным поступком является противостояние власти, так как магия на её стороне. Помимо волшебства опорой короны, её знаковым отличием является роскошь. Уничтожить роскошь, смешать знать с людом, тем самым уничтожив правящую власть и лишить чародеев поддержки в верхах? Непростой план. Но когда на твоих глазах от рук шестнадцатилетних ублюдков с волшебными палочками погибает простой хороший парень твоего же возраста — вряд ли сможешь спокойно стоять в стороне. Ведь ты будешь знать, что рано или поздно и ты, и твои близкие могут погибнуть такой же смертью. Такой же внезапной, нелепой и жалкой в своей сути смертью.
- Мистер Смит?
Пять минут мужчина в костюме безмолвно стоял, уставившись взглядом в пол. Очередная сигарета, которую он закурил на автомате, тлела в руках, грозя прожечь суконные манжеты черного костюма. Репортер терпеливо ожидал ответа, немного побаиваясь, что заданный им вопрос неудачен и неуместен.
Смит вздрогнул, бросил короткий взгляд на журналиста, натянул на губы мягкую виноватую улыбку и произнёс:
- Прошу прощения, сэр, какой вопрос вы задали?
- Что побудило вас встать на преступную тропу?
Смит громко, злобно усмехнулся.
- Не поверите, сэр. Случайность.
[свернуть]
