«…Двадцать (слово перечеркнуто) семь лет, шесть футов роста и четыре с половиной пуда отборного пушечного мяса. Три шрама на роже, татуировки под глазами, косичка, заправленная за левое ухо. Покладист, туп, любит задавать много крайне странных вопросов, так что если будет капать на мозги – тресни по загривку. К слову, он до сих пор сомневается как его зовут. Может поможешь ему определиться?
И я не буду спрашивать тебя, на кой ляд тебе сдалось это бестолковое существо, но я искренне надеюсь, что оно каким-то неведомым образом окупит те две сотни, которые я вложил в него и того голубоглазого красавчика.
P.s. Больше не заставляй меня вести дела с этим пройдохой Гвизлом. Он и кусок дерьма меньше чем за десятку не отдаст»
Приписка к купчей на имя агента картеля Найтингейл.
То, о чем скажут другие…
«Знаешь, я не особо дружу со слогом, а чтобы обрисовать тебе Харта, надо с грёбаным слогом долбиться в десны. Скажем, прикинь себе нечто среднее между человеком и эльфом с отрубленными лопухами, шрамами во всю рожу, бороденкой как у сатира. Рыжей. Представил? Забудь. Один хрен ты этого никогда не увидишь. Он, видишь ли, всегда прикрывает рожу шарфом. Мыться – с шарфом, на лежак – с шарфом, к бабе с шарфом, может, я когда-нибудь узнаю, как он себе умудряется кишку набивать в этих обмотках. Боится чего-то, понимаешь. Хрен знает, конечно. Может, если бы у меня было такое мурло, я бы его себе тоже закатывал. Да и так он не особо понятнее. Вроде мирный такой, неразговорчивый, обратишься – задвинет тебе что-нибудь про «неё» (не спрашивай), короче, вполне себе блаженный, хоть у храма ставь с кружкой для милостыни. Главное, чтобы прихожане не узнали, что дурачок может накрошить четырех обломов выше его в ошметки, почесать торчащий из брюха нож и эдаким будничным тоном поинтересоваться, что сегодня будет на обед и что «ей» хочется рыбы. В такие моменты даже мне как-то не по себе становится. В смысле, видал я таких мирных парней. Отмалчивается себе, пожирает свои яблоки, а потом обнаруживаешь его у своей лежанки посреди ночи и слышишь: - «Она сказала, что хочет посмотреть на твои кишки». Не, это я, конечно, загнул, но порой эта бурда и правда напрягает. Даже если учитывать, что рыжик не раз спасал мою задницу от новых рубцов, а то и от лежанки в шести футах под слоем земли. Хотя по сути-то, в этом всё и дело. Ну да, пацан слегка двинутый, питается только яблоками и шоколадом, днями не кажет харю, но зато свой. И за меня может пулю поймать. А таких надо ценить, пускай они хоть три раза…своеобразные.
Кстати, я уже задавил всю бутылку. Что значит «что»? Моя разговорчивость напрямую зависит от количества бухла. И доброта тоже. Так что не доводи до греха, суети еще одну».
…И то, о чем не скажет никто
Он молча шагал вдоль избитой набережной, даже не думая о том, куда ему теперь идти. Где-то позади все еще слышался грохот, гам и отзвуки бьющегося стекла. В разбитом носу стоял терпкий металлический запах крови, а избитые костяшки пальцев до сих пор ощущали момент столкновения с твердой челюстью большого дурнопахнущего человека с клыками и зеленой кожей. Все тело ныло так, будто он последние несколько суток только и делал, что пахал на разгрузке товаров под чутким надзором его освободительницы и хозяйки в одном лице. С чего все началось? Он уже и не помнил. Все, что отложилось в его затуманенном алкоголем разуме – это чувство. Его нельзя описать словами, нельзя выразить звуками, нельзя даже изобразить красками. Свое, но в тоже время совершенно чужое наваждение, идущее изнутри, подменяющее собой твои собственные мысли, эмоции, действия. Оно диктует ритм, ее ритм. Перед глазами мелькают картины пятиминутный давности: он стоит возле стойки, где-то у ног валяется только что нокаутированная зеленомордая тушка, Кристиан в другом конце зала с переменным успехом отпинывается от стайки гоблинов в вычурных костюмчиках, бармен истошно орет в окно, а прямо на него движется очередная дылда, вооруженная табуреткой. Она была быстрее любой его собственной мысли: рука, ведомая ее волей, скользнула за спину, обхватывая пальцами горлышко бутылки. Меньше чем за секунду эта бутылка полетит в лоб великану, а сам он, так ничего и не поняв, уклонится от прилетевшей ему в ответ кружки с недопитым пивом. Рывок в сторону и…чья-то подошва. «Дерьмово подкованы» - флегматично подмечает она, после чего они оба ощущают острую боль в носу, а сами оказываются спиной в луже пролитого спиртного. Ему так не хотелось подниматься, остаться лежать здесь и не вмешиваться во всю эту бессмысленную белиберду…но она заставила его тело подняться. Зря. Спустя мгновенье его схватили за грудки и отправили в недолгий полет до ближайшего окна. Звон стекла и треск пробитой рамы, глухой отзвук падения тела на древесную мостовую. Он пришел в сознание, собирая мысли в кучу, кое-как поднялся и забрел вперед. Ему было все равно, что осталось позади. Он был вне этой дебильной игры. Но вот она была бы совсем не прочь вернуться, однако...Нет, она ушла. Заснула. Он шел, а в мыслях крутились вопросы: кто же она - рука, направляющая его как оружие чужой воли? Кто же он – идущий за собственной тенью в надежде обрести утерянное? И кто же они оба – два призрака, бредущих дорогой одного и того же сна?
В разбитом носу стоял терпкий металлический запах крови, позади слышались пронзительные визги и победные вопли Криса, а он молча шагал вдоль избитой набережной, даже не думая о том, куда ему идти.
О том, что осталось…
«...В помещение вошли двое: мой друг, молодой человек с бритой головой, при виде которого у меня до сих пор потеют пятки, и его сотоварищ по наемнической службе, чьего лица я так и не увидел – он носил шарф, маску и капюшон. И если бандитская харя первого была мне более-менее знакома, то второй вызывал у меня стойкое чувство недоверия. Он был какой-то… не такой. Невольно я начал разглядывать его снаряжение, может быть, это даст мне хоть какое-то представление о нем до начала разговора? На первый взгляд – ничего необычного: поношенный кожаный доспех с одним-единственным наплечником, крепежные ремни от которого служили наемнику еще и элементом портупеи; дырявые в заплатах штаны, обтянутые ремнями для коротких ножен, кои, почему-то были пусты; кожаные наколенники и один наголенник, натянутые на слой ткани, которой неизвестный зачем-то обмотал свои ноги; грубо скроенные тихоступы из мягкой кожи, швы на которых были нанесены, судя по всему, обдолбанной тролльим потом безрукой обезьяной, настолько они были отвратительны и безвкусны. Из дырявых подсумков то и дело проглядывали какие-то железки, пробитые шурупами и винтиками, вполне знакомые мне травы, бинты…»
Отрывок из дневника Иона Фортуны, отступника и чернокнижника.
…И о том, что утеряно
«…Протянутая им реликвия оказалось брошью, выполненной в виде шестиконечной звезды. Она была настолько маленькой, что, казалось, дай ее ребенку – и она уместится в его крохотной ладони. Черная как смоль, покрытая крохотными руническими, слабо мерцающими изображениями, брошь выглядела очень…необычно. Осмотрев его и проведя пару несложных манипуляций с магическими полями, я пришел к выводу что это некое подобие инертного энергитического хранилища, впитывающего не только магические частицы но и информацию об их изначальной конструкции. Удобный инструмент для запоминания и воспроизведения заклинаний, жаль, что я не мог изучить его подробнее…Так или иначе, на мой саркастический вопрос о происхождении этой вещицы друг Хока лишь продемонстрировал мне небольшой черный перстень с искусно выгравированной при помощи алой эмали розой. Сразу было видно, что печатка была выполнена эльфийскими умельцами, однако эмблема...даже сейчас я не могу припомнить ни одного знатного или торгового дома с такой геральдикой. Я сказал все как есть, что ничего не знаю и вообще, может стоит хотя бы объяснить откуда он это взял? Некто передо мной лишь убито вздохнул, резко встал, забрал свои вещи и ушел, не дожидаясь Габриэля. К слову о Хоке! Он как раз принес…»
Огрызок одной из семи вырванных страниц все того же дневника.
И…
- Автор предпочитает мирный отыгрыш, однако не откажется и от героического превозмогания на фоне эпического сражения за святые панталоны богини Светы.
- Автор авторитетно заявляет, что его персонаж еще не готов к ведению активной половой жизни (вынужден заметить, что и пассивной тоже), а так же к каким-либо романтическим отношениям вообще.
- Автор категорически против РП смертей, так что и других не убьет, и себя не даст угрохать. Такие макароны. (Впрочем это не отменяет того, что автор совершенно нейтрален к так называемому «Шок-контенту» - пытайте, насилуйте, кромсайте. Главное – не оборвать игру, а остальное – только повод для ее продолжения)
...Вот.
Отдельное спасибо Скаю и Киро за неоценимую помощь.
Ответить с цитированием
